Порнофильм фрау доктор

Старому:- Уйди придурок ворон спугнешь..............Муж пришёл к врачу и говорит:- Доктор вы знайте, моя жена никогда не хочет заняться со мной любовью, посоветуйте мне что-нибудь...- Вот вам таблетка, дайте её жене жене сразу после того как она прийдёт с работы и увидите что будет...Ну мужик дал жене таблетку она походили,походила по квартире и говорит:- Мужика бы мне!!!Муж удивился, и думает-дай ка, я тоже таблетку выпью. Выпил он значит таблетку. Походил походил по квартире и говорит:- Мужика бы мне!!!Пришел мужик в публичный дом и спрашивает:- Девочки есть?- Нет!- Порнофильм есть?- Нет!А что есть?- Есть барсук.Взял мужик барсука на ночь, сделал с ним все что можно и приходит на следующий день:- Девочки есть?- Нет.- Порнофильм есть?- Есть!- А как называется?- Мужик и барсук. Попал мужик в автокатастрофу и перебило ему член. Заходит мужик к сексопатологу с размерной проблемой. Доктор посмотрел на него и говорит:- Да у вас, батенька по моему даже очень нормальный размер, но что за надпись там "ля".- Это все что осталось от "Горячий привет девушкам от доблестных защитников Севастополя".Просыпаются парень с девушкой в одной постели. Он нежно смотрит на нее и говорит:- Скажи, ведь я - твой первый мужчина?Она:- Точно! А я-то думаю: кого ты мне напоминаешь?!- Ты не слыхала о моем приключении? - спрашивает одна проститутка у другой.- Нет, я только вчера в город вернулась.- Так вот. Недавно у нас проводился бал-маскарад, где я предстала в образе "Евы до грехопадения", прикрыв свою добродетель виноградным листком.- Ну и что?- А то, что вдруг подул сильный вemep, и мой листок

Предисловие автора.

Дорогие читатели, я вставил в эту главу несколько картинок, так сказать, по просьбам трудящихся. Было трудно найти такие, которые отвечали бы содержанию рассказа, так что не обессудьте. Если не составит труда, отпишитесь в комментах, уместны ли такие изображения, быть может они кому-нибудь мешают. Буду очень благодарен =) По умолчанию, в дальнейшем вставлять не буду, только если вам понравится.

Я очнулась от неестественного сна, в который меня насильно погрузили, и мне потребовалось довольно много времени, чтобы собраться с мыслями. Я обнаружила себя в переделанной комнате моего собственного дома, потому что всего в нескольких сантиметрах надо мной были покрытые резиной прутья съемной клетки, которая не давала мне подняться с белого резинового матраса.

Прислушавшись к своим ощущениям, я обнаружила тупую боль в животе и боль в области, вокруг моего пупка. Я попыталась немного приподняться, но тут же осознала, что даже такое простое движение, отныне мне не удавалось. Проклятый белый резиновый корсет, который герр Вулф сделал для меня по просьбе фрау Бакстер, моей гувернантки, совершенно не позволял совершать лишние движения. Я никак не могла согнуть свое тело в тонкой талии, которую обвивала вездесущая резина, так как его внутренний металлический каркас препятствовала любому такому движению. Я также обнаружила, что мои руки были вытянуты над головой и, очевидно были привязанными к металлическому изголовью кровати с помощью какого-то удерживающего устройства. Мои лодыжки были точно так же широко разведены в стороны, и привязаны к нижней части кровати.

Я сосредоточилась, и начала заново прокручивать в голове события, которые привели меня к текущему, безысходному положению. В воспоминаниях всплыл приезд фрау Бакстер и резиновая неволя, которую она мне навязала, поспешный отъезд моего отца, приход и уход многих рабочих, проводивших таинственные работы в моем доме. Моя любимая комната, которую беспощадно переоборудовали в персональную тюрьму.

Затем, цепочка из воспоминаний привела меня к появлению герра Стрэнга с его бедной дочерью Кристель, и я повернулась в угол комнаты. Кристель все еще была там, одетая в свой толстый резиновый панцирь, лежащая, как животное, в длинной низкой клетке, которая была ее пристанищем, во время пребывания у меня в комнате.

Ощущения от постоянного давления белого корсета подстегивали мои воспоминания, и именно это чувство неволи, помогло мне вспомнить необыкновенную, мощную машину, которая была использована, чтобы растянуть тугую резиновую трубку, для заключения моего тела в своих крепких объятиях. Эти мысли, в свою очередь, привели меня к появлению доктора, упоминанию о предстоящей операции, стремительным жестам фрау Бакстер, закрывавшей мне рот в попытке заглушить крик, а затем и к шприцу для подкожных инъекций, который направил меня на дорогу сна.

Операция, о которой говорил доктор, и, судя по моей боли и дискомфорту, это была именно операция. Как долго я была без сознания, во время, и после, выполнения безжалостных манипуляций? Что именно эти жестокие люди сделали с моим телом, господи, волна горького отчаянья охватила меня. Как далеко они еще смогут зайти в своих издевательствах надо мной? Я принялась осторожно двигать руками и ногами, чтобы проверить свои конечности и мышцы. Все казалось в порядке, и физически я не чувствовала никакой разницы, за исключением тех болей и ощущений, которые уже упоминались. Поэтому, мне показалось, что все происшедшее затронуло только область моего живота.

Внезапно раздавшийся шум вывел меня из задумчивости, и я снова посмотрела в сторону конуры Кристель, но та не двинулась с места, разумеется, не услышав ничего. Моя койка была сдвинута во время долгого сна, и из-за нового угла обзора, я не могла видеть дверь комнаты. Шаги приближались к моей кровати.

— Значит, ты снова в мире живых, Селин? — Фрау Бакстер стояла перед моей кроватью в клетке. Она улыбалась и явно была рада, что я снова проснулась.

— Ты проспала почти сутки, дитя мое. Доктор был немного обеспокоен, когда позвонил меньше часа назад, и я сообщила ему, что ты все еще без сознания. — Она наклонилась и начала открывать задвижки клетки, окружавшей мою кровать. — Я должна позвонить ему и сказать, что с тобой все в порядке.

Меня все еще клонило в сон, и поэтому я не пошевелилась, когда

почти бесшумный мотор медленно поднял над кроватью решетку из покрытой резиной стали. Фрау Бакстер склонилась надо мной и сняла с моего пупка сухую повязку.

— Рана выглядит довольно чистой, и я думаю, что ты должна быстро пойти на поправку, Селин. В конце концов, это всего лишь незначительный надрез.

Тем не менее, я не знала цели этой операции, так как была молода и здорова, и была убеждена, что не страдала никакими заболеваниями, которые могли бы потребовать хирургического вмешательства.

— Итак, Селин. Судя по твоему виду, тебя очень интересует, в связи с какой проблемой, тебе потребовалась операция? — Теперь фрау Бакстер стояла рядом со мной, скрестив руки на своей широкой груди.

— Я-я... — У меня вдруг так пересохло в горле, что даже не нашлось слов, чтобы задать вопросы, ответы на которые интересовали меня больше всего на свете.

— Молчи, Селин. — продолжила гувернантка — Я все расскажу.

Фрау Бакстер наклонилась через кровать, чтобы проверить содержимое капельницы. От прозрачного мешочка, шел тонкий шланг, заканчивающийся катетером и иглой, которая была вставлена в тыльную сторону моего запястья.

— Как я уже упоминала ранее, у тебя остался только один небольшой наружный надрез, но операция, проведенная на твоем животе, была гораздо более... трудоемкой. — Фрау Бакстер выдержала многозначительную паузу и продолжила.

— В будущем, тебе еще не раз придется столкнуться с тем, что кормление через рот, станет непрактичным. Ты, должно быть, заметила, что исправительный костюм, твоей подружки Кристель, является довольно автономным приспособлением, и она может содержаться без кормления в течении нескольких дней, но что более важно, ее потребности в туалете также обслуживаются автономно. В ее случае, это было достигнуто путем фиксации внешних трубок, ко всем ее естественным отверстиям. Ты, разумеется, видела их, во время вашей первой встречи. — Фрау Бакстер на мгновение отошла в сторону и указала на распростертую фигуру Кристель, прежде чем продолжить.

— Эти трубки соединены с блоком контроля и дисциплины, встроенным в спинную часть костюма. — Фрау Бакстер сделала очередную многозначительную паузу. — Однако в твоем случае, Селин, было принято решение, что этот процесс будет значительно углублен. Своей операцией, доктор восстановил связь с твоими органами через пуповину, и отныне эта точка входа будет служить более практичным целям. По сути, ты была внутренне переподключена, разветвленная сеть хирургических трубок ведет к твоему желудку, мочевому пузырю и прямой кишке. Благодаря инновационному подходу к операции, мы отныне можем, как кормить тебя через пуповину, так и производить процесс удаления телесных отходов из одного единственного отверстия. Разумеется, твои естественные отверстия были надежно закупорены, для недопущения утечек, и сохранения целостности внутренней системы.

Я была шокирована этими подробностями и сокрушенно уронила голову на кровать. Как могли эти люди пойти на такое, без моего согласия? Я была уверена, что мой отец никогда бы не одобрил таких вещей и никогда не оставил бы меня в лапах фрау Бакстер, если бы знал, какие планы эти нелюди на меня строят. Теперь, вся моя жизнь перевернулась. Я отчаянно надеялась, что те вмешательства, которые были проведены со мной, будут обратимы, и после побега, меня смогут вернуть в обычное состояние. Во мне теплилась надежда, что трубки, помещенные в мою плоть, могут быть удалены другим хирургом? Теперь я знала, что должна любыми способами попытаться сбежать, из тюрьмы, в которую они превратили мой собственный дом! Затягивать свое пребывание в руках фрау Бакстер, которая могла зайти еще дальше, в своих жутких опытах надо мной, было нельзя. Оглядываясь на уже сделанное, можно было однозначно сказать только одно — эти люди пойдут на все то, что считают необходимым и правильным, но такие решения, для меня, могут стать фатальными, и вполне может настать момент, когда пути назад, уже не будет... — Фрау Бакстер... умоляю вас! — Я нашла в себе силы и мужество, начать разговор о своем освобождении. — Пожалуйста, отпустите меня! Я клянусь, если вы меня отпустите, я не стану угрозой для вас. Я никому не расскажу о том, что/здесь произошло! Уеду из Германии и... никогда не вернусь!

— Не говори ерунды, глупышка. — Она скрестила руки на груди и покачала головой. — Тебе открывается удивительный путь, на который, мало кому позволено вступить, и который сокрыт от обычных людей. Прислушайся к своим чувствам, твой разум и тело уже открыли для себя удовольствия, о которых ты даже не подозревала. Не стоит отвергать новые переживания, которые ты ощущаешь.

Ее голос и манеры были ласковыми, как у матери или доброй опекунши, которая хотела для своей подопечной только самого лучшего. Неужели, фрау Бакстер верит в то, о чем говорит? Я была готова признать, что резиновое рабство, было дверью в новый мир сексуального восторга, и да, я знала, что отныне всегда буду нуждаться и хотеть этого ароматного чувственного материала, который так приятно охватывает каждую клеточку моего тела, даже когда окажусь свободе. Но, мое порабощение этому соблазнительному фетишу, зашло слишком далеко!

— Фрау Бакстер, — Мой голос смягчился, в надежде воззвать к ее материнским инстинктам, которые, я уверена, можно было достать из жесткой скорлупы, в которую облачилась моя гувернантка. — Я не имею ничего против резины, которую вы ввели в мой мир. Я даже могу, если придется, выдержать сокрушительное давление резинового корсета герра Вулфа. Но эта трубка... все эти вмешательства, в работу моего тела... Неужели я кончу свои дни обесчеловеченой, как бедная Кристель? Неужели мне теперь ничего не остается, кроме как упасть до уровня животного, и потерять власть над своей собственной жизнью?

Я с горечью обнаружила, что мои мольбы были напрасны, потому что, даже когда я говорила, фрау Бакстер качала головой. По выражению ее лица было ясно, что она понимает каждое мое слово, но для нее, я была всего лишь заблудшим ребенком, младенцем, который не может знать, что для него лучше. Она была взрослой, няней, которая никогда не может ошибаться.

— Селин, дитя, — не спеша начала фрау Бакстер, — твой взгляд на Кристель, ограничен только тем, что ты можешь увидеть. Ты слушала ее всего несколько минут и потому не можешь знать, что ей нужно, и чего она действительно хочет. — Она остановилась, чтобы нежно провести рукой по моему лбу.

— Будущее Кристель содержит в себе гораздо больше, чем мечты и желания ее отца. Резина и цепи, которые удерживают и формируют ее новое мироощущение, являются лишь верхушкой айсберга чувств, которые ей еще только предстоит вкусить. Даже сейчас, после почти двух лет ее нынешнего положения и коррекционных уроков, если бы я предложила ей полное освобождение от всех ее приспособлений, она, скорее всего, отказалась бы, даже несмотря на все те слезы, боль и отчаяние, которые дарил ей костюм. И даже, если бы сейчас, она обрела освобождение, то никогда больше, не смогла бы им насладится. Ее измененный, метающийся во тьме ощущений неволи и редких удовольствий разум попросту не сможет принять свободы, потому что, ее скрытые желания, сделали из нее рабыню, которой она стала. — фрау Бакстер обошла кровать с противоположной от меня стороны, а затем пристально всмотрелась в мое мрачное и задумчивое лицо, прежде чем продолжить.

— Я должна сказать, Селин, что твое будущее уже вполне определено. Твой любящий отец, который желает тебе только добра, сегодня утром, по собственному настоянию, начал судебный процесс предоставления мне материнства над тобой, а также, передал право собственности на этот дом джентльменам, которые осматривали тебя несколько дней назад. Очень скоро мы начнем превращать это жилище, и его окрестности, в убежище для спасения заблудших девушек, которые, подобно Кристель и тебе, так явно нуждаются в нашей заботе.

Итак, мой отец еще раз показал своими действиями, что больше не хочет меня видеть. После смерти моей матери я отстранилась от него, и он отплатил мне холодным отчуждением, даже не пытаясь понять сексуальное пробуждение моего тела! Он, очевидно, видел во мне не контролирующую себя нимфоманку, считая мою сексуальную активность отклонением, и совершенно не пытался понять, что я уже не та маленькая девочка, которую он воспитывал! Я была полна дурных предчувствий, так как, казалось, надежда на спасение, покинула этот дом. Фрау Бакстер закончила свой набор плохих новостей, окончательно добив меня, добавив последнюю, словно вишенку на торт, который состоял из моих унижений. Как я узнала, мгновение спустя, вишенок этих, будет несколько...

— Есть еще кое-что, что я должна рассказать о твоем брюшном имплантате, Селин. — Она наклонилась надо мной, и я почувствовала прикосновение, к трубке, которая скрывалась в моем животе. — Внутри защитного кожуха, скрывается четыре шланга, у каждого из которых, свое назначение, один для подачи питания и два, для вывода отходов. Но один из них, в данный момент не задействован, мы введем его в эксплуатацию, как только ты оправишься от операции. Четвертый шланг, самый важный, он позволит установить соединение с дыхательными путями и трахеей, когда установка будет завершена, вся твоя жизнедеятельность, включая насыщение кислородом твоей крови, будет достигнуто с помощью одного единственного соединения. Но тебе не стоит волноваться, моя маленькая, это всего лишь временное перенаправление твоих дыхательных путей.

Это был единственный разговор со мной за весь день, и он предоставил мне много пищи для размышлений. Когда будет проведена эта другая операция, окажусь ли я тогда полностью зависимой от устройства, которое была вынуждена носить Кристель? И зачем, черт возьми, им нужно лезть к моим легким? Теперь, я осознала, что принудительное кормление на прошлой неделе было всего лишь введением в происходящее. Меня планомерно к чему-то готовили... Неужели, я пробовала настоящую еду в последний раз? Но больше всего меня беспокоила влага, которую я снова почувствовала на внутренней стороне бедер! Где-то глубоко в моем подсознании, другая я, начинала принимать, и возможно, даже наслаждаться, предвкушением того, что мне еще предстояло испытать!

В тот день, меня не кормили, и впервые после появления в моей жизни Фрау Бакстер, я начала испытывать чувство голода. Раз десять или больше, гувернантка приходила в комнату и смачивала мне губы маленькой губкой. В липком полумраке своего заключения, я потеряла чувство времени и поняла, что день закончился, только когда фрау Бакстер пришла и погасила свет.

Теперь, когда мы с Кристель снова остались одни, я собралась с мыслями и попыталась разобраться в собственных желаниях. Я посмотрела на ее низкую клетку и увидела, что она медленно кружит на четвереньках, пойманная, слепая и глухая в своей ужасной латексной тюрьме. Каждый раз, когда она поворачивалась ко мне, я видела, сверкающее кольцо, свисающее из области, где должно быть находился ее нос, но что меня потрясло, так это то, что теперь к этому кольцу была прикреплена еще и цепь, которая вела к верхним прутьям клетки, и обрывалась в черной железной коробке! Длина цепи была рассчитана с дьявольским замыслом, достаточно длинная, для того что бы обладать минимальной возможностью перемещения внутри своей клетки, но в то же время не дающая бедняжке опустить голову слишком низко к полу, не дотягивая сантиметров двадцать пять, бедную Кристель заставляли постоянно держать голову на весу. То и дело, во время бессмысленного кружения, девушка случайно дергала за цепь, жестоко натягивая доставляющее дискомфорт кольцо, которое было заключено в маске, и она непременно вздрагивала, а затем, отчаянно пыталась стряхнуть ненавистные варварские ограничения, в виде цепи и кольца. Разумеется, у нее ничего не выходило, кольцо и не думало ослабевать свою хватку, ее муки будут продолжаться столько, сколько сочтут ее безжалостные хозяева. Хотя, я все еще и испытывала чувства грусти и сострадания, при взгляде на Кристель, я не могла не задаться вопросом, что же сейчас происходит в ее мыслях, отрезанных от всех внешних воздействий, находящихся в полной изоляции, один на один с ощущениями, которые для нее оставили. Строгий костюм, в котором находилась несчастная, полностью лишал возможности контакта с внешним миром. Я представила себя в этих тугих, вездесущих, резиновых объятиях, и на мгновение волосы у меня на затылке встали дыбом, а по телу пробежали сладкие мурашки, собираясь в моем лоне, заставляя плотнее обхватывать находящегося во мне, непрошенного гостя... Волна неожиданного, извращенного наслаждения, прокатилась следом за такими мыслями, но я не могла смириться с тем, что такой тотальный контроль, и ограничения могут быть постоянными! Как же мало я тогда подозревала...

Цепи, приковывавшие запястья Кристель к манжетам на коленях, при движениях с грохотом проскакивали через единственную металлическую трубу, сокращавшую их длину. Когда она попыталась опустить тело на пол, это было похоже на движения собаки, устраивающейся на ночевку, цепь поводка с кольцом на морде, подтянулась вверх, движимая механизмом регулирующим длину цепи, и отныне Кристель была вынуждена изменить свою позу и держать голову задранной еще выше вверх! Я видела, что ее зад начал подрагивать, похоже, что вместе с новыми ограничениями, в работу вступила программа дисциплинирования. Судя по движениям скованных лапок, бедняжка хотела каким-то образом возобновить поглаживания и дотянуться до промежности, но цепь, ведущая к ее носу, легко предотвратила это. Интересно, как она вообще может что-то чувствовать? Кристель была в надежном капкане своего костюма. Возможно, ее мучители позволяли испытывать чувство сексуального наслаждения, совместно с жесткими ограничениями, чтобы она привыкала к ним, но скорее всего, они знали, что именно отсутствие удовлетворения будет держать ее в рабстве резинового кошмара, спаривая чувство неудовлетворенности с ее сознанием!

Конечно же, снять сексуальное напряжение в ту ночь, мне не удалось. Отвернувшись наконец от Кристель, и пытаясь не слушать глухой звон цепей, исходивший от ее истязаемого тела, я провалилась в беспокойный сон.

На следующий день доктор пришел ко мне очень рано и после осмотра объявил, что мои раны отлично заживают. Я надеялась, это означало, что меня накормят и напоят, потому что ко времени осмотра, голод и жажда становились все сильнее. Доктор сменил повязку на моем пупке, а затем отошел, чтобы шепотом поговорить с фрау Бакстер. Я слышала, как она вывела его из комнаты, а затем и из дома, прежде чем вернуться.

— Сегодня ты сможешь поесть, Селин. Завтра доктор вернется, и, возможно, тогда он разрешит закончить начатое.

Ее слова были такими приземленными, говоря о завершении операции, как о чем-то обыденном! Я заметила, что теперь она была одета в бело-голубую форму медсестры, сделанную из тонкого, блестящего латекса. Слишком короткая, но свободная юбка свистяще зашуршала, пока она возилась у моей кровати. Была ли эта демонстрация сексуальности предназначена для доктора или возможно фрау Бакстер сама была в некоторой зависимости от латекса? Когда она наклонилась надо мной, чудесный запах снова наполнил мои ноздри, а затем материал платья коснулся резинового покрывала матраса и заскрипел — почти взвизгнул, я наслаждалась этим особым скрипом, на мгновения забывая о своем положении.

Дважды за этот день, она возвращалась ко мне в своей резиновой униформе, и каждый раз клала мою голову на подушку и кормила меня безвкусным теплым серым пюре через маленькую чайную ложечку, но даже это послабление моего режима было несказанно приятным, вкушать пюре, после жесткой кормежки через трубку было определенным удовольствием.

— Если завтра доктор будет удовлетворен твоим состоянием, то мы соединим тебя с машиной Селин, но ты должна понять, что это всего лишь временное решение. Громоздкий аппарат промежуточного обслуживания, едва ли можно назвать портативным, спустя некоторое время, он будет заменен, на намного более сложный и функциональный. — Это единственное, казалось бы, дополнительное предложение было последним разговором фрау Бакстер со мной в тот день. Когда кормление закончилось, она ушла без дальнейших разговоров.

Я провела еще один беспокойный вечер, наблюдая за дрессировкой Кристель, ей еще ни разу не позволили до конца удовлетворить сексуальные желания в моем доме. Очередной сон, и я была почти рада услышать звонок в дверь, который возвестил не только приезд доктора, но и утро. Безделье и серая скука, очень пагубно влияли на мой разум. Фрау Бакстер снова была одета как медсестра, но на этот раз ее мерцающая резиновая униформа была полностью черной, за исключением крошечной белой шапочки, передничка с красным крестом и такого же цвета чулок.

— Рана затянулась, все в порядке, фрау Бакстер — сказал доктор — Я удовлетворен тем, что Селин хорошо выздоравливает, и теперь мы можем продолжить следующий этап ее подготовки. — Фрау Бакстер только кивнула и улыбнулась.

— Я уверен, — продолжал он — что к назначенному сроку она достаточно поправится, чтобы я мог завершить свою работу.

Теперь, необходимость в побеге приобрела новую остроту. Даже сегодняшняя операция не будет завершением всей этой дьявольской работы! И что это была за согласованная дата? Сколько же времени я должна была ждать, прежде чем он вернется и снова возьмет в руки свой нож? Какие еще страдания я должна перенести?

Хирург и медсестра исчезли из поля моего зрения, и я услышала, как они суетятся в комнате. Четверная лампа, очевидно для операций, была принесена и придвинута к кровати, и я услышал стук металла о твердую поверхность, когда тележка, нагруженная чашками, зажимами, скальпелями и марлевыми салфетками, была придвинута к моей кровати. Это была единственная возможность осмотреть инструменты хирурга. Фрау Бакстер, переодетая медсестрой снова появилась и аккуратно вонзила шприц в мое предплечье, а затем, всего за несколько секунд, звезды в вечно темнеющем небе погасли одна за другой, и я снова оказалась в объятиях Морфея.

Как ни странно, я отчетливо помню, что на этот раз мне приснился сон, я надеялась, что он принесет мне немного облегчения от моих страданий. Я видела себя, одетую с головы до ног, в тесную одежду, толстую, черную резину, поднятую вверх, распятую на белом резиновом кресте, и гвозди, которые пронзали мои запястья и скрещенные ноги, были сверкающего серебряного цвета, и также изготовленные из резины. Кровь не капала из моих ран, но между плотно сжатыми бедрами я не могла остановить поток жидкого белого латекса, который хлестал из моего лона! В неуверенном, расплывающемся мираже, как в каком-то старом, черно-белом фильме, это мерцающее видение исчезло, чтобы быть замененным новым видением.

В этом сне все было белым, и я лежал на белой резиновой кровати в белой резиновой комнате, скорее даже не комнате, а огромной зале. По бокам от меня стояли облаченные в белый латекс мужчины, она ласкали меня руками, издавая возбуждающий скрип, а затем, начали растирать повсюду масло, из невесть откуда взявшегося источника. Щедро орошая мои стройные ноги, и как бы невзначай задевая мои грудки и желающее прикосновений лоно. Я видела, бегущую из дальнего конца залы, фрау Бакстер, она вытянула вперед руки, словно желая обнять давно потерянного любовника, но удивительно, она совсем не приближалась, потому что ее бег, казалось, только уносил ее все дальше и дальше от меня! Чувственные руки двух мужчин ласкали мое тело необычайно страстно. Временами они едва касались моей покрытой резиной кожи, а затем брали крепко и разминали мою жаждущую плоть, доводя до исступления. Мои бедра взбрыкнули, и невероятная волна страсти заставила мои ноги мелко дрожать. Вдруг, чья-то рука словно перекрыла мне дыхание, и я начала задыхаться, паниковать и биться между невероятной силы оргазмом и таким пикантным удушьем, но несколько мгновений спустя, поток спасительного воздуха оживил меня, и я судорожно вдохнула. Надо мной появился противогаз, которым пользовалась фрау Бакстер, но теперь его чернота превратилась в мерцающую радугу постоянно меняющихся оттенков. Он опустился мне на лицо, и снова мое дыхание стало перекрыто! Я изо всех сил старалась дышать, пытаясь предотвратить обморок, но тут в мои ноздри внезапно ворвался воздух, густой от чудесного запаха резины. Теперь мне казалось, что я дышу самой его сущностью, и я боролась, но только в экстазе. Сильные руки схватили меня за бедра и прижали к кровати.

— Да проснись же! Проснись, Селин!

Голос, казалось, доносился издалека, с того места, где я в последний раз видела фрау Бакстер. Это был ее голос, но теперь она стояла совсем близко, снова одетая в черную форму медсестры. Доктор стоял рядом с ней. Она выглядела озабоченной и встревоженной, он же просто стоял улыбаясь.

— Ну-ну, дитя мое, — сказал он, успокаивая меня своим голосом, плавно выдергивая из царства снов. — Постарайся лежать спокойно, Селин. Постарайтесь расслабиться.

— С ней все в порядке, доктор? — Задала вопрос Фрау Бакстер. — Разумеется! Ей только что приснился дурной сон, прежде чем действие наркоза закончилось. — Ответил мужчина.

Неужели моя операция закончилась? Сон, казалось, начался с укола фрау Бакстер и длился всего несколько мгновений. Неужели доктор успел сделать все запланированное?

По мере того, как мой мозг постепенно возвращался к обычной работе, я была в состоянии прислушаться к своим ощущениям и осознать их. Хотя мое дыхание было естественным и в нормальном темпе, ко мне начало приходить понимание того, что мой рот и нос больше не принимают участие в процессе вдоха-выдоха! Плюс ко всему, я чувствовала боль не только в животе, но и в нижней части горла. Открыв рот, я ощутила невероятную сухость, и попытавшись выдохнуть, у меня совершенно ничего не получилось! но все же, я становилась все более и более возбужденной, катаясь на этом неизбежном захватчике! Было ли это похоже на то чувство, которое я могла бы испытать, если бы Майклу, моему парню, было позволено продолжить свое первое мальчишеское исследование моего тела, возможно, я невольно представила, как его молодой, нетренированный, но эрегированный пенис входил бы в мой тесный проход. Пока меня кормили, герр Вулф достал один из своих многочисленных чемоданчиков и положил его открытым на пол у изголовья моей кровати. Тут заговорила фрау Бакстер.

— Итак, Селин, как я уже говорила тебе вчера, большинство процедур и вещей, которые с тобой делают, и сделают в будущем, будут иметь определенное постоянство. Если ты обдумаешь происходящее, поймешь и примешь те перемены, которые еще предстоят, то жизнь твоя, станет намного менее дискомфортной.

Судя по ее серьезному тону, сейчас должно было произойти нечто очень важное. Фрау Бакстер неспроста заранее меня успокаивает, пытаясь сгладить появившийся страх от копошения ее в чемодане герра Вульфа. Звук доставаемых стальных приспособлений, заставил меня замереть и насторожится. Разогнувшись и нависнув надо мной, словно палач над приговоренным, моя гувернантка произнесла.

— Пожалуйста, открой рот, Селин.

Я не хотела этого делать, не хотела подчинится, но ее рука беспощадно опустилась на мою талию, и внезапно, я не смогла дышать! Она улыбнулась, удерживая живительный воздух, пока я с содроганием не сделала то, чего она добивалась. Секунду спустя что-то скользнуло в мой рот, закрывая скобками верхние и нижние передние зубы, а затем она сделала несколько раскручивающих движений, и мой рот был принудительно широко раскрыт! Я не могла издать ни звука и поэтому отчаянно крутила головой из стороны в сторону, пытаясь заставить эту штуку отпустить свою хватку, но ничего не получалось, стальной расширитель не сдвинулся ни на миллиметр, оставляя лежать меня с широко открытым ртом. Герр Вулф снова наклонился к своему чемодану и достал большой стеклянный сосуд.

Я попыталась сомкнуть губы и закрыть ими рот, когда увидела его руки над собой, но устройство для расширения челюсти предотвратило любое сопротивление с моей стороны. Он держал банку с густой, непрозрачной зеленой жидкостью прямо перед моим лицом, а затем наклонил ее к моим губам. Я была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться этому вторжению, и когда я открыл рот еще шире, в попытке закричать, я сразу поняла, что мои действия были совершенно бесполезны, так как больше не было никакой

связи между моими голосовыми связками и легкими! Я пыталась произнести, даже не слова, просто... хоть какой-нибудь звук, но звонкая тишина была неизменна! Я была абсолютно нема! Моя гувернантка намеренно не сказала, что это так называемое временное перенаправление моих дыхательных путей также лишит меня способности говорить! Из всех испытаний, которые мне пришлось вынести за последние дни, это казалось самым худшим! Без средства общения я стала никем, чуть большим, чем животное и явно меньшим, чем человек! Неужели Кристель чувствовала себя так же, как и я сейчас, беспомощной, и... сломленной?

Густая жидкость, похожая на сироп, начала медленно вытекать из стеклянной банки. Герр Вулф хорошо прицелился, держа меня левой рукой, и вылил содержимое, точно между моими раздвинутыми зубами и губами, затем я почувствовала, как жидкость коснулась неба и языка, и меня стало рвать, безуспешно, язык принялся бороться, восстав против этой густой субстанции, я инстинктивно пыталась сохранить мои теперь бесполезные дыхательные пути чистыми. Но вязкая жидкость, неизбежно захватывала пространство моего рта и настойчиво проникала вглубь моего горла, я чувствовала ее прохладное прикосновение к моим миндалинам, но затем тактильное щекотание прекратилось. Я почувствовала, как субстанция начала скапливаться в глубине, и поняла, что что-то мешало ей приникнуть дальше, должно быть, какая-то заслонка была сделана в моем горле, непроизвольная дрожь прокатилась по моему телу, было очень жутко осознавать это.

Глаза начали слезится, твердая хватка мужской руки, никуда не исчезла. Я смогла разглядеть небольшую кисть в руке герра Вульфа, яростно сопротивляясь его воле, силы стремительно покидали меня, закончив вливать в меня противную жидкость, я сдалась, и начала бесшумно всхлипывать, покорившись моим издевателям. Поставив склянку, куда то в сторону, мужчина перехватил кисть поудобнее.

— Шире Селин! — Приказала фрау Бакстер и чуть раскрутила рукоятки стального расширителя, заставляя мои челюсти еще больше раздвинуться.

Герр Вулф усердно работал кисточкой, растирая быстро густеющую жидкость, покрывая каждую щель и поверхность моего рта, включая язык! Я не потеряла обоняния, и сразу поняла, что покрытие, которое он наносил на полость рта, было каким-то особым видом латекса. Он работал, не останавливаясь, и часто окунал кисть в открытую банку с жидким латексом, нанося слой за слоем, покрывая каждый сантиметр, я ощущала его присутствие везде, и казалось, не было ни одного участка моего рта, не покрытого этой зловещей субстанцией. Вскоре, я обнаружила, что для перемещения моего языка, и сокращения мышц рта в целом, отныне нужны довольно значительные усилия, я испытывала постоянное сопротивление оказываемое мышцам языка, да и щек тоже!

Я смогла насчитать шесть слоев, именно столько раз герр Вульф повторно проходился кистью по моему рту, я могла чувствовать, как в мои ноздри, через пипетку стали заливать ту же самую жидкость. Я ощущала, как субстанция проходит от моего горла снизу, в дыхательные пути, а от настырных закапываний, сверху. Это ощущение заставило меня бояться гораздо больше, чем наполнение моего рта, и я начала в себе силы сопротивляться вновь, так сильно, как только могла, широко раздувая ноздри от страха, имитируя глубокие вдохи, мой организм еще не привык к отсутствию воздушных путей. Это только ускорило прохождение резиновой жидкости по моим носовым проходам, и через мгновение я ощутила как где-то там, в глубине моих носовых пазух, жидкость соединилась, это означало, что она закончила свой путь!

Фрау Бакстер лживо щебетала о непостоянстве этой процедуры, но я была уверена, что шрамы от этих издевательств останутся со мной на всю жизнь, и понятия не имела, каким образом вещество, которое было введено в мой рот и нос могло бы быть извлечено! У меня было мало времени, чтобы обдумать это, прежде чем Герр Вулф на мгновение исчез. Когда его руки снова появились в поле зрения, он держал в руках устрашающее устройство: большую, анатомической формы капу, из белой резины с двумя большими звеньями блестящей цепи, из отполированной нержавеющей стали, качающимися с глухого конца, другие звенья цепи, надежно уходили в тело капы! Каждое звено было около двух сантиметров в ширину и почти три сантиметра в длину, и они казались довольно тяжелыми. Это подтвердилось, когда они на мгновение коснулись моей нижней губы, я поняла, что это должно быть сплав какой-то стали, так как они были холодными и казались невероятно прочными, должно быть эта капа была армированной внутри, и вырвать звенья цепи из нее, не смог бы ни один человек.

Я ни на минуту не должна была усомнятся в ее предназначении, так как белая резиновая капа была немедленно, но с некоторым трудом из-за ее размера, зажата между моими зубами и глубоко вдавлена в мой уже прорезиненный рот. Во время примерки, фрау Бакстер ловко вытащила расширитель, предоставляя герр Вульфу возможность прокрасить оставшиеся участки, я могла лишь молча дергаться, словно вытащенная на горячую гальку форель. Капа, сразу же плотно прижалась к прорезиненному пространству моего рта, глубоко уйдя в мое горло, твердо опустившись на мой покрытый вездесущим латексом язык, надежно его фиксируя! Убедившись в правильности установки, герр Вульф снова поднял банку с жидкой зеленой резиной и начал еще раз выливать ее содержимое по периметру моего рта. Придерживая руками мои десны, он скрупулезно прокрашивал все участки, не пропуская ни одного места. Когда он решил, что налил достаточно, герр Вульф отложил банку, затем очень нежно взял мой подбородок в свои руки и

помассировал мое лицо, убедившись, что жидкость охватила все внутри! Из-за всех этих действий, я инстинктивно все это время сжимала капу, у меня был минимальный диапазон для укуса. Какого же было мое удивление, когда злодей убрал руки от моего лица. Я тут же попыталась разжать челюсти, и у меня это совершенно не получилось. Проклятая жидкость, была не просто особым видом латекса, но и мощным клеем! Заключив в своих объятиях мой многострадальный рот и чертову капу!

Я почувствовала, как полужидкая резина просочилась между моими зубами и заполнила все полости между губами и деснами, затем, используя противно пахнущую марлю, герр Вулф быстро вытер несколько капель, которые вырвались между моими не до конца сжатыми губами. А также вытер неаккуратно вытекшие капельки около моих ноздрей, выдерживая четкий контур. У меня пропало все желание бороться, уступив место серому и липкому безразличию, пытаясь, сосредоточится на попытке привести в порядок свои мысли. Я была полна страха, опасений и еще кучи дурных мыслей влетающих в мою голову как пули в мишень, в то время как жидкость во рту, горле и носу становилась с каждым мгновением все прочнее. С каждой секундой сопротивление становилось все труднее, усилие, необходимое, чтобы пошевелить мышцами, удваивалось. Сковав наконец мой рот так прочно, что я могла лишь слегка прикусить, и совершать чуть-чуть сосательные движения, словно мне в рот вставили огромную соску! Я безошибочно поняла, что жидкий латекс превратился в твердую, чуть пружинящую массу, поглотив белую резиновую капу, мои зубы и язык! Челюсти были раздвинуты белым резиновым приспособлением, теперь заключенным в массе зеленой резины. Оставив только круглые, серебристые звенья цепи лежать на моей нижней губе. Но это не было главным моим беспокойством. Что действительно пошатнуло мою веру в собственное здравомыслие, так это то, что я испытала мощнейший, продолжительный оргазм, который сопровождал действия герра Вулфа, он вставлял в мой рот эту вещь, словно грязной шлюхе, совершенно не считаясь с моим мнением! Когда жидкость начала застывать, мои вздрагивающие бедра ухватились за фаллос, так прочно вонзившийся в мое лоно. Неужели, я начала испытывать удовольствие от такого обращения? В кого превратили меня эти люди? Они заставили получать удовольствие от таких жутких, неестественных вещей, о боги, что же со мной происходит... Неужели, мое обучение было настолько эффективным, какие еще вещи я смогу узнать о себе в дальнейшем? Казалось, что к луку, который олицетворял мою страсть и похоть, была добавлена новая тетива, и я ошеломленно гадала, насколько далеко смогут полететь пущенные ею стрелы.

Если бы в этот момент фрау Бакстер предложила мне освободиться из плена, если бы она развязала мои путы и распахнула двери, мне было бы трудно разобраться в своих чувствах. Я терпела до сих пор, все ограничения и унижения навалились на меня разом, и я была хоть как-то готова к ним, до этого момента. Я кричал про себя, требуя большего! Я была готова стать тем, кого фрау Бакстер так усердно из меня готовила, мне предстояло стать — добровольной рабыней ее воли.

Впервые, в компании двух моих мучителей, мое тело вздымалось не

против своих пут, в попытке вырваться, а стремилось усилить мои ощущения оргазма! Я была бессильна остановить поток энергии, который направился в мои чресла, и мои бедра поднимались и опускались на резиновый матрас в течение, казалось, бесконечных минут. Мой мозг гудел, и все мое заключенное в тюрьму тело покалывало, пока, наконец, я не испытала еще один оргазм, подобного которому, никогда не знала раньше! В полном пренебрежении к моим надзирателям, не стыдясь, я вздымалась, словно качаясь на волнах невероятного экстаза, пока, наконец, энергия не иссякла, и я откинулся на спинку кровати, закрыв глаза. Моя плоть покалывала, как будто я находилась под тропическим дождем, и каждая капля ударяла по моей разгоряченной коже. Моя гувернантка с любопытством провела ладонью по коже, покрывающей внутреннюю поверхность моих бедер, и я вздрогнула, как будто ее пальцы были раскаленными до красна кочергами.

— Вот так да, герр Вулф — усмехнулась она, — Только посмотрите, та ли эта Селин, которая несколько часов назад умоляла меня освободить ее от мучений, которые, теперь кажется, доставляют ей такое удовольствие!

Герр Вулф сдержано посмеялся. Я не открывала глаз, потому что не хотела видеть их довольных, уверенных в своей безоговорочной победе лиц.

— Лотта, вставай! Пора на осмотр, – вместо будильника в мой сон врывается голос Вики. Умываюсь на скорую руку, накидываю халат и спускаюсь в залу. Здесь большинство девочек с заспанными физиономиями в халатах. Подсаживаемся с Викой на диванчик к Инесс, которая рассеянно целует нас в щёчки и примащивает свою голову Вике на плечико. Пока очередь дойдёт, можно и подремать.

— Следующая! – В залу выходит Милен, и её тут же сменяет Шамони.

Сидим дальше. Кто-то дремлет, кто-то полирует ногти или причёсывается, кто-то тихо беседует. Включили телевизор, идёт какой-то сериал. Любопытно, сериал немецкий, но что-то похожее я видела дома. Между тем Шамони сменяет Лора, её — Кэтрин-Люся, потом – Карла, Магда, Калина. Вот уже вышла Инесс, и на осмотр отправилась Вика. Пока всё в порядке, все здоровы. Ну вот, пора и мне к Айболиту.

Захожу в кабинет фрау Дорт, переоборудованный в смотровую кожвендиспансера. Здесь моя старая знакомая – фрау Клара и солидный дядечка в белом халате.

— Лоттхен, детка, да ты всё хорошеешь! – встречает меня моя “подруга” и щиплет за щёчку.

— Фройлян, снимите халат и откройте рот! – синхронно бормочет дядечка.

Привычно обнажаюсь. Айболит внимательно осматривает мой рот. Далее столь же вдумчиво изучаются обе мои дырочки. Потом фрау Клара ловко и почти не больно берёт у меня кровь из вены и начинает колдовать с каким-то небольшим приборчиком. Одновременно доктор задаёт мне вопросы по своей кожно-венерической части и что-то записывает в карточку. Клара завершает свои пассы, поворачивается к Айболиту.

Кривые старики двигались хором, я мерно клал пшенку в рот голодному дауну и видел на бухарестской площади свежие Мп, Вот они окна наростов, окна печали художника Хельвайна, должно быть много километров бинтов ушло, что бы завязать бантик на санитарном эшелоне, многочисленное. Давайте делать ? гадость, гадость. Лопались иллюзии и маску примерили, лицемерия, модель размера, в порядке откровения, напряженные кепки, м. м..... м опять, опять сбился, слезами очищения, с пива запахом и слюнотечение и предохранительная кнопка и враги человечества, жить необеспеченно, на мнение. Горе… радость. Опять гадости? Месть старой карге и дверь в священную луну, ага0-ага многие не дочитают до конца, а есть ли конец, какова художественная ценность, паровозы в ушах или в ушатах, Ю зловещие настроения птиц, склевать с пазаранку……………………………………………………………………….

Фрау Пабст.

Фрау Пабст была прехорошенькой. Типичная восточная немка, крутобедрая, голубоглазая с пышными светлыми локонами. А грудь, что за грудь, сколько марок пропало в спорах, что периодически вспыхивали в местных кабачках, можно поставить на эту восхитительную грудь пол литровую кружку пива, но эмпирически проверить это никому не удалось. Лишь герр Пабст однажды спьяну оперся о грудь мадам Пабст и она выдержала, удивленно тараща свои глаза говорил он. Нет то есть у любой женщины она бы выдержала, если конечно она туберкулезом не болеет или рахитка какая, просто такое ощущение, что груди у фрау Пабст были наполнены изнутри теплыми  чугунными  шариками. Но не смотря, что грудь, фрау Пабст заслуживает всяческого восхищения и ободрения, и я думаю, не один из вас мальчики, не отказался бы, бы, подержаться за эту грудь, а иные, чего греха то таить, осторожно бы, в отсутствии Герра Пабста в доме и пососали, тем более, что соски у нее, даже при самом целомудренном бюстгальтере торчали торчком, а целомудренных то она не носила,   так вот еще что, когда солнце на улице было, стоило небольшому лучику попасть на ее грудь, соски отливали красным цветом и так призывно светились…  Но не суть, друзья, не суть. Речь пойдет о ногах мадам Пабст, ноги были восхитительны плотные белые ляжки, прекрасно смотревшиеся в чулках или каких-нибудь колготах, да. Но вот с года два назад, как оторвало ей ноги, попала под грузовик молочника, много народа видело, шмякнулась грудью об асфальт, а ноги в разные стороны отломились, их потом убрали куда то. Ее сразу к доктору привезли, он головой покачал и сказал, что дескать пришьет и пришил правда чужие… А еще через год когда ноги приросли. Пабст, не в силах выносить густую поросль на ногах повесилась. А когда отпевали ее, мы к гробу подходили прощаться, украдкой мяли ей грудь, пока пастор не видел, хотя он сам когда наедине оставался, наверняка мял ей грудь, может и сосок сосал, не знаю. Потом в кабаке доктор пьяно хихикая всем рассказал, что специально пришил фрау Пабст волосатые мужские ноги…

Глава Десятая

Время Ожидания

Понедельник и вторник не были богаты на события, и прошли вполне спокойно. Я была освобождена от плена моей кровати только для того, чтобы завершить свой утренний туалет и принять душ, казалось бы, бессмысленное времяпрепровождение, пока я была заключена в латексный комбинезон, но перечить Фрау Бакстер, я не смела.

Прием пищи ничем не отличался от прошлых, и меня так же кормили через жесткую трубку трижды в день. Кристель, однако, не была освобождена для водных процедур, и никто не пытался накормить ее. Теперь я поняла, что продолговатый рюкзак, прикрепленный сзади к ее резиновому костюму, был не только средством контроля ее дыхания, но также отвечал за питание и вывод естественных отходов. Трубки, исчезавшие в ее теле, действительно были как спасением, так и проклятьем одновременно! Как долго бедную Кристель можно будет держать в таком состоянии, прежде чем ее рюкзак будет нуждаться в обслуживании?

За этими двумя днями безделья, следовали вечера и ночи полные сладкого самоудовлетворения. На вторую ночь я попыталась взять себя в руки, и остановиться, но Кристель не чувствовала никакого стеснения, ее звериные движения тела только распаляли мое желание и делали попытки воздержания безуспешными. Поддавшись своей похоти, я присоединилась к ней в животном гоне, потеряв разум от предвкушения долгожданного оргазма, почти в такт ее неистовым, но все же растерянным движениям, после волны наслаждения прокатившейся по моему телу, Кристель еще долго не могла успокоится, и я засыпала завороженно глядя на ее содрогающийся в клетке силуэт.

Среда должна была стать более интересным днем. Фрау Бакстер пришла в нашу запертую камеру раньше обычного, и сегодня утром Кристель освободили из ее клетки, а затем вывели за цепь из персональной тюрьмы. В тишине дома я слышал, как Фрау Бакстер заставляла ее подниматься по лестнице, потому что сегодня был, пожалуй, самый подходящий день для обслуживания рюкзака жизнеобеспечения Кристель.

Хотя я и не знала об этом, но эта штука была крепко прикреплена, словно пиявка к ее спине, и полностью обеспечивала жизнь девушки, ибо она контролировала не только все ее чувства, чем ее кормили и поили, но самое главное, ее способность дышать, вне зависимости от желания несчастной! Кроме того, задний рюкзак был также способен, благодаря своим батареям большой емкости, дисциплинировать ее в течение длительного времени, или, если это было нужно, мог довести ее до вершины сексуального удовольствия, которое ее молодой ум был совершенно неспособен выдержать. Однако этот вариант почти никогда не использовался, поскольку она была полностью целомудренна в пределах своего исправительного костюма, после ее непоправимых поступков в прошлом, так сильно расстроивших ее отца.

За свою юность Кристель успела хорошо изучить собственную сексуальность, и должно быть успела привыкнуть, наслаждаться ей. Сейчас же бедняжке крайне редко позволяли испытать это удовольствие, находясь в такой ловушке, она могла лишь отчаянно бороться в своих оковах и костюме, чтобы облегчить постоянно распаляемое желание.

Я терпеливо ждала своей очереди, и через пятнадцать минут меня отвели в ванную. К моему удивлению, мне помогли снять упряжь и сапожки, я почувствовала себя странно потерянной без кляпа во рту и прочих моих ограничительных приспособлений, меня оставили мыться в душе, пока фрау Бакстер забирала всю мою резиновую одежду оставленную на тумбочке, а затем закрыла за собой дверь, когда ушла.

Я в полной мере воспользовалась своей свободой, и продолжала принимать душ, пока думала что за мной наблюдают в ожидании возвращения моей тюремщицы, но прошел наверное, целый час, а мой временный покой все не был нарушен. Я скромно обернула полотенце вокруг своего тела и попыталась открыть дверь ванной. Она была не заперта! Я тихонько прокралась к двери, выходящей в коридор, высунулась на лестничную площадку, и заглянула через перила. В коридоре было пусто и тихо, когда я осторожно спустилась по лестнице, не обращая внимания на свое простое прикрытие, пока бежала к входной двери, совершенно забыв о Кристель и ее страданиях. Побег был близок как никогда! Я, взялась за ручку, и она легко повернулась, предвкушая свободу, я сильно потянула за нее. Но дверь даже не думала поддаваться.

— Вы куда-то собрались, маленькая?

Я чуть не выронила полотенце, когда отскочила назад, испуганная уверенным голосом господина Вульфа, а затем медленно повернулась лицом к нему и вездесущей фрау Бакстер; Он — со своей приятной улыбкой, Она — с гримасой недовольства и сложенными на груди руками.

Меня так и подмывало проскочить мимо них на кухню, чтобы попробовать приготовить что-нибудь вкусненькое, будто бы я вовсе не пыталась сбежать, а шла совсем в другую сторону. Но моя гувернантка, должно быть, прочитала мои мысли, потому что тут же раскрыла объятия и стояла наготове, чтобы помешать мне, если я попытаюсь совершить нечто необдуманное. Мои плечи опустились, и я позволила ей сопроводить меня в гостиную, я ожидала, что меня отведут в комнату, и снова пристегнут к кровати, но нет, у моих мучителей были совершенно другие планы на мой счет.

Пока я принимала душ, времени они зря не теряли. Стоявшие в гостиной деревянные ящики были разобраны и аккуратно сложены у стены. Содержимое их, красовалось прямо в центре комнаты, захватывая все внимание и пространство. Середину комнаты занимала стальная рама необычной формы, и три объемных кожаных чемодана.

Может быть, Герр Вулф приехал погостить? Нет, это была явно не его одежда. Я попыталась понять назначение этой таинственной металлической платформы и дюжины стальных, полых внутри прутков, которые поднимались вокруг ее круглого основания. Они были наклонены к центру, образуя нечто, напоминающее каркас миниатюрного индейского жилища. Я заметила два кабеля, тянущиеся из-под основания, проследив их путь глазами, я обнаружила, что один из проводов уходит к настенной розетке, а другой исчезает в маленькой черной коробочке, которая покоилась на покрытом резиной столе.

Фрау Бакстер, казалось, не заметила моего интереса к этому делу, и просто отвела меня к покрытой резиной кушетке, стоящей тут же в комнате, около стены и уложила на покрытый резиной матрас, а затем привязала мой поводок. Когда с моим размещением было покончена, Фрау Бакстер с неудовольствием уставилась на мое полотенце, протянув руку, она резким рывком вырвала его у меня.

— Это тебе больше не понадобится, Селин — она произнесла эти слова так решительно, что у меня мурашки побежали по спине.

Я знал, что она имела в виду не временные лишения, а более постоянное отсутствие необходимости в полотенцах! И вовсе не холодный воздух, обдувавший мои плечи, был причиной непроизвольной дрожи.

Я тут же представила Кристель, молча лежавшую в своей клетке, и в этот

момент поняла, что все пропало. Я наблюдала, как мои тюремщики продолжали работать над возведенным ими металлическим постаментом. Герр Вулф взял со стола пульт управления этим устройством и нажал кнопку. Полые прутки отодвигались от центра, пока не остановились перпендикулярно основанию, затем другая кнопка заставляла их двигаться, все еще перпендикулярно, по направлению к центру платформы.

Фрау Бакстер тем временем открыла один из чемоданов и теперь держала в руках странно сложенную, хотя и слегка изогнутую, тяжелую белую резиновую трубку. Она подошла к металлической подставке и принялась накладывать этот странный предмет на открытые верхние концы стволов, оттягивая его вниз, пока он не оказался примерно на уровне ее бедер, а затем разглаживая его верхний край. Продолжая держать руки на белой резине, она повернулась и кивнула Герру Вульфу.

Он нажал еще одну кнопку на своем пульте управления, и я увидела, как жуткий механизм состоящий из их шестнадцати железный трубок пришел в движение, растягивая нанизанный на них белый резиновый тубус.

Когда движение механизма закончилось, он остался стоять в неподвижном положении, и вскоре я услышала звук работающего электромотора, который приводил прутки в движение, борясь, чтобы растянуть тугой резиновый тубус, который поддавался с большим усилием. И все же рама с каждым мгновением раскрывалась все больше и больше, растягивая белую резину все сильнее, пока я не подумала, что либо белое полотно будет разорвано, от чрезмерного растяжения, либо электромотор механизма попросту не выдержит и сломается.

Наконец валы перестали двигаться, и, должно быть, была нажата еще одна кнопка, потому что круглый обод машины, несущий валы и резиновую трубку, начал подниматься от основания платформы.

Я заметила, что вся конструкция поднимается все выше, открывая все большее пространство. Вскоре расстояние от пола и до основания прутков, стало достаточным для того, что бы внутрь конструкции вполне мог пролезть человек, я пребывала в ужасе и молилась про себя о том, что бы я этим человеком стала не я...

Я все еще не понимала, для чего предназначено это устройство, даже когда фрау Бакстер и герр Вульф целеустремленно приближались ко мне, лежащей связанной на кушетке и завороженно наблюдавшей за их работой.

— Селин, — приказала фрау Бакстер, в то время как герр Вульф стоял рядом с ней — Вытяни вперед свои запястья, девочка.

Мои вытянутые вперед запястья были быстро и эффективно скованны наручниками, а затем с моими лодыжками было проделано тоже самое. Я больше не испытывала никакого смущения от того, что нахожусь обнаженной и скованной в присутствии этих людей. Фрау Бакстер отвязала меня от кушетки, и я позволила ей нести меня, словно жертвенного ягненка на заклание, на встречу

к этому странному устройству. Когда они поставили меня на колени и подтолкнули ко внешнему краю растягивающего механизма, заставляя лезть туда, куда мне совершенно не хотелось, а затем, нагнувшись, проникнуть к центру постамента, до меня начало доходить, что должно было произойти. Но к тому времени было уже слишком поздно. Я все еще оставалась в ошейнике и на поводке, а моим запястья и лодыжки были тесно скованны друг с другом, и потому я была совершенно лишена возможности сопротивляться.

Возможно, страх заморозил мой мозг и мое тело. Герр Вулф взобрался на наружный край машины и стоял, пока я, окруженный кольцом прутьев, позволял ему вытягивать мои руки над головой с

помощью короткой цепи между наручниками.

Он держал меня так, прямо одной рукой, в то время как другой манипулировал рычагами управления, которые, судя по всему, отвечали за положение механизма, с холодящим душу гулом, вся конструкция которой я была окружена, начала опускаться! Даже с протянутыми вверх руками, отверстие внутри было довольно узким, и мне пришлось медленно протискиваться сквозь тугую горловину растянутой белой резины, которая с каждым мгновением обхватывала меня со всех сторон.

Когда гул мотора остановился, Герр Вулф проверил положение белого полотна вокруг моего торса, затем снова приподнял конструкцию всего на несколько миллиметров и, казалось, остался доволен. Он мягко толкнул меня в плечи, чтобы повернуть всего на несколько градусов, а затем отступил назад, чтобы осмотреть мое положение, все еще держа пульт в руке. Еще одна кнопка была нажата, и на этот раз каждая вторая трубка, должно быть половина от общего числа, пришла в движение, сужаясь очень, очень медленно, вокруг меня. Всего через несколько сантиметров они остановились. Фрау Бакстер пристально следила за моим положением внутри механизма, и проверяла, что бы трубки сужались равномерно, ни за что не зацепляясь и не доставляя мне слишком уж больших неудобств. Во время сужения к первоначальной форме резины, единственным препятствием на ее пути, стало мое тело!

Этот процесс повторился еще дважды, пока вся моя верхняя часть туловища не оказалась зажатой в тисках, и мне показалось, будто бы огромный удав сдавил меня, и выталкивает весь воздух из легких, в попытках убить! Потребовалось целых пять минут, для завершения процедуры. В конце концов, проникнув сквозь последние несколько сантиметров негостеприимной резины, все окружавшие меня прутки были сняты. Я был неотвратимо заключена в объятия этого беспощадного, сформированного специально под мою фигуру длинного резинового корсета!

Только теперь я ощутила сопротивление внутри этого ошеломляющего одеяния, ибо когда я попыталась согнуться в поясе, то почувствовала сопротивление плотного, металлического каркаса, находящегося в корсете, он был незаметно вплетен в белое полотно, и внешне выглядел незаметно. Новый корсет слегка растягивался под моими попытками вдохнуть поглубже, а затем неизменно возвращался в исходное положение. В то время как Герр Вульф начал отвинчивать стальные стержни от их основания, фрау Бакстер подошла ко мне, держа в руках большое зеркало.

Мне было очень трудно привыкнуть к неглубокому дыханию, в котором я нуждалась, едва привыкнув к ношению своего первого резинового корсета, но с этим новым элементом «одежды» на моем торсе, оказывающей значительно повышенное давление, казалось невозможным, что я смогу сделать достаточный вдох, чтобы выжить! Кто же тогда придумал такую невероятно ограничительную одежду, если ее вообще можно назвать одеждой? То, как корсет облегал и ограничивал черты моего тела, это была не просто резиновая трубка, и потому, мои измерения, должно быть, были использованы в его изготовлении. Может быть, он был построен вокруг манекена, специально спроектированного по снятым с меня меркам? Или сначала были сделаны вычисления до такого размера, чтобы этот нерегулируемый корсет всегда давил на меня, пытаясь стиснуть тело, но не слишком сильно, я довольно свободно могла вращать руками, удобные вырезы в районе подмышек вполне это позволяли.

Моя талия была сильно сжата, и что самое страшное, намного туже, чем в первом корсете, который фрау Бакстер надевала на меня раньше, и сверкающая белизна резины заметно контрастировала с моей плененной плотью. Я была уверена, что никакой регулировки не будет, и никакого облегчения от ее сжатия мне так-же позволено не будет, потому что там не было ни стыка, ни шнуровки, ни молнии, ни какой-либо пряжки, которую я мог бы видеть. Даже когда я с недоверием смотрела на свое отражение, корсет, казалось, все еще сжимал и перемещал внутри меня, все органы! Я была совершенно лишена дара речи.

Я не знаю, как смогу жить, постоянно ощущая такое давление. Мало того, что вся моя грудь исчезла под слоем резины, но и грудная клетка, казалось, вот-вот рухнет на мои легкие!

Эта штука полностью закрывала меня от ключиц до бедер, но в ней было три круглых отверстия: одно над пупком и по одному в области каждой груди. Округлости моих розовых сосков, казалось, были вдавлены почти в сами маленькие грудки из-за давления корсета, и мой пупок тоже пробивался горбом, выдавленным через отверстие на моем теле. Словно резиновая броня окутала мое тело. Я задалась вопросом, можно ли снять этот корсет с помощью того же механизма, который был использован, чтобы надеть его на меня, но поразмыслив, засомневалась, что этот механизм был разработан с такой возможностью. Неужели я уже тогда смирилась с тем, что этот корсет останется, возможно, до тех пор, пока его не снимут с меня?— Селин, ты можешь спустится. — мягко сказал Герр Вульф, отпустив мои запястья, он разговаривал со мной, словно продавец в магазине, стремясь угодить и выказывая желание помочь. — А теперь, следуй за мной, моя дорогая.

Фрау Бакстер уже подошла к накрытому белой скатертью длинному столу, неся с собой один из чемоданов. Герр Вульф ухватил слишком короткую цепь между моими наручниками и повел меня, а когда мы приблизились, моя гувернантка эффектно сдернула покрывало. Теперь я увидела то, что было скрыто под ним: два набора толстых стальных манжет с приваренными к ним цепями, каждая цепочка тянулась к углам стола, как бы намекая на то, что мне предстоит лечь и быть распятой, вне зависимости от моего желания.

— Селин, дорогая, ложись на стол, нам следует продолжить процедуру — произнесла фрау Бакстер, не спеша, я подошла к столу, тугой корсет заставлял меня двигаться медленно и с небольшим наклоном туловища вперед.

— Мне понадобится помощь, чтобы подняться так высоко, фрау Бакстер! — Я задыхалась, борясь за каждый вдох.

Герр Вулф поспешно помог мне сесть на стол, затем они развернули меня

так, чтобы я сидела ровно в центре. Фрау Бакстер откинула меня назад так, чтобы я лежал лицом вверх, затем подняла мои запястья над головой и закрепила их на одном конце наручников, в то время как герр Вулф вытянул мои ноги и застегнул наручники на лодыжках. Только после этого пристегнутые ремни были сняты. Цепи были натянуты туго, растягивая мои конечности, но не с большой силой. Казалось, что мое утешение в данный момент имело какое-то значение. Я оказалась беспощадно распята.

— Очень хороший Селин! — Фрау Бакстер склонилась надо мной так, чтобы я могла видеть ее строгое сосредоточенное лицо.

— Мы с герром Вулфом сейчас продемонстрируем, небольшие ограничительные приспособления которые тебе предстоит носить. Селин, процесс примерки доставит небольшие неудобства. Все что мы делаем, происходит по воле вашего отца. Но, какова бы ни была ваша реакция на нашу работу, она будет завершена до того, как этот день закончится. — Я достаточно ясно выражаюсь? — спросила она.

Я коротко кивнула, давая понять что услышала, имея представление о состоянии Кристель. Я очень боялась того, что должно было произойти, потому что я была абсолютно беспомощна в окружении этих чужих мне людей, бессильная защитится от их действий, которые эти жестокие люди мной планировали совершить, и потому, закрыв глаза, попыталась ментально отгородится от всего происходящего. Однако, как я ни старалась, на задворках моего сознания начинало шевелиться неопределенное томление, отзывавшееся жаром в моем лоне!

Я повернула голову и увидела, как герр Вулф пододвинул табуретку и поставил на нее, уже открытый чемодан. Содержимым оказалась плоская узкая полоска белой резины длиной около тридцати сантиметров, которая заканчивалась двумя похожими более короткими полосками. На концах их были два толстых конуса из того же материала, и он поднес эту штуку к моим глазам и показал мне один из них. Диаметр конуса составлял около восьми сантиметров, высота-около четырех, а на вершине было небольшое отверстие, похожее на жерло вулкана. Ловким движением пальцев с сопровождающимся шлепком звуком, герр Вульф, вывернул конус наизнанку, демонстрируя, что внутренняя поверхность была красного цвета и одета в прозрачную пластиковую пленку. Мне предстал блеск посеребренных кругов и полос на внутренней поверхности, скрывая свое истинное назначение. Я пыталась разгадать назначение этой штуки и даже понять, для чего мне демонстрируют оборотную сторону конуса, но только когда руки господина Вулфа отодвинулись от моего лица и я почувствовал, как холодная резина коснулась соска моей левой груди, меня осенило. Он начал мягко опускать край этого вулкана, на мой насильственно торчащий из под корсета нежный сосочек! Убедившись, что достаточно нежной плоти заключено внутри, он развернул конус, заключая мой сосок в его объятия. Это привело к двоякому результату: края верхушки отверстия-гнезда сомкнулись вокруг основания моего пульсирующего соска,

в то время как конусообразная форма притягивала мой ореол, отодвигая все дальше от жестокого корсета! Широкое основание конуса перекрывало мою захваченную плоть на значительное расстояние, оставляя только кончик моего соска открытым!

Эффект, произведенный на мой взвинченный разум был ошеломляющим! Теперь я знала, каково это, когда рот прижимается к соску, безжалостно дразня его! Ощущение удвоилось, когда вторая чашечка нашла свой дом на другом сосочке, и я не мог удержаться, чтобы мои бедра инстинктивно не прижались к моему лону, распространяя уже образовавшуюся влагу. Меня пугало, что фрау Бакстер и этот почти незнакомый человек смотрели на меня, как на объект исследований, а вовсе не как на живую, ни в чем не виновную девушку.

Я подумала, что мои мучения должны были закончиться, когда Герр Вульф снял с меня эти ужасные приспособления, но он всего лишь произвел первоначальную примерку, которая позволяла понять, насколько еще нужно вытащить мою грудь из тугих объятий корсета. Мои сосочки задорно торчали из специально отведенных для них отверстий, предусмотренных в конструкции.

Я подняла голову как раз в тот момент, когда Герр Вулф сорвал защитную пленку с одной стороны перевернутой Y-образной фигуры, но долго держать голову я не смогла, почувствовав, что он снова работает над выступающими вершинами моих грудей! Его пальцы играли с моими уязвимыми сосками, и я почувствовала, как он снова вставил дырочки поверх моих сосков и перевернул их!

Я вспомнила, где я слышала этот едкий аромата ранее! Это было в мастерской, где я ремонтировала свой велосипед, неосмотрительно проколов шину на прогулке, а затем во время моей первой встречи с Кристель, когда девушке были надеты липкие накладки на глаза! Эти чашки и прикрепленная к ним Y-образная полоска были покрыты тем самым клеем!

Герр Вульф снова сжали мои соски, заставляя их торчать, и на этот раз я знала, что удалить мои новые украшения будет очень сложно! Господин попытался вытащить их из обнаженной плоти на вершинах моих грудей, но безуспешно. Они были прочно приклеены к моей коже, как одно целое с моей плотью. Он осторожно снял последнюю внутреннюю полосу пластикового покрытия, затем прижал края вниз к резине корсета, полностью прикрепляя их к его конструкции. Он еще раз натянул резиновые конусы и потянул их за собой, до боли в моих плененных сосках! Полоски, которые соединяли их, также прижимались к белой резине, и были покрыты посеребренными дорожками, на их внутренней стороне, чтобы быть навсегда приклеенными к корсету! К этому времени, когда уже не было возможности прикоснуться к моим нежным соскам, а сосание и напряжение конусов оставались постоянными, мое возбуждение спадало, уступая место только дискомфорту, в то время как ненасытные, вращающиеся резиновые губки, казалось, пытались еще плотнее сомкнуться вокруг моей набухшей плоти!

Я снова повернула голову и увидела следующий сюрприз, который Герр Вулф приготовил для меня. Это был еще один кусок белой резины, на этот раз похожий на подушечку, довольно толстую и по форме напоминающую расплющенную восьмерку. В нем были вырезаны различные отверстия, и я заметила, что этот кусок также щеголял как красной пластиковой пленкой, так и серебряными вкраплениями с одной стороны, но не по всей плоскости. Предназначенное для этого место сразу же стало очевидным, когда фрау Бакстер обхватила меня своими сильными руками за бедра и подняла из-за стола, а затем поставила рядом с собой, еще один валик под поясницей.

Резиновый кусок должен был стать мостиком между передней и задней частями моего измученного тела! В мгновение ока его вставили между моих ног, крепко подтянули, и широкие концы соединили с корсетом при помощи его самоклеющихся секций. Я, конечно, не могла видеть, как была расположена эта подушка, но чувствовала, что мои половые губки оставались непокрытыми, и за этот простой факт я была безмерно благодарна

— А теперь Селин! Ты должна подготовится к следующему этапу, так как он, один за наиболее неудобных частей твоей подготовки — Фрау Бакстер держала в руках два резиновых предмета странной формы красного цвета. К своему ужасу, я сразу же узнала первый из них, потому что видела много изображений такого предмета, но ни одно из них не было таким большим и внушительным, как этот резиновый пенис! Неужели и второй предмет должен оказаться между моих ног?

— Но Фрау Бакстер! — Воскликнула я в ужасе от того, что должно было произойти дальше. — Я все еще девственница! Я н-не могу...

— Я это очень хорошо знаю, Селин! — ответила она. — У меня есть полотенца и соответствующие санитарные принадлежности, для того что бы произвести процедуру наиболее безопасно. Боюсь, что от этого требования мы не можем отказаться, но я обещаю тебе, что буду делать свою работу с максимальной нежностью и с большей чувственностью, чем когда-либо сделал бы любой другой человек. Она посмотрела на Герра Вулфа и улыбнулась, когда произносила эту фразу. Он просто пожал плечами и улыбнулся в ответ. Я увидела, что фрау Бакстер уже начала покрывать фаллос каким-то желтоватым кремом.

— Смею предположить — продолжила она, довольно улыбаясь — что ты даже сможешь получить некое наслаждение, от нашей прелюдии, учитывая прошлые твои наклонности.

Верная своему слову, первым прикосновением фрау Бакстер была сама нежность. Пальчики играли с моими открытыми губками, растирая крем, и я была счастлива сейчас, принимая это вынужденное наслаждение. Она играла и забавлялась. Терла и щипала меня, но я не чувствовала прикосновения резинового фаллоса, пока госпожа не решила что ласк достаточно. Ее внимание заставило мое тело сопротивляться удерживающим цепям, и все другие мысли исчезли из моей головы! Она не сводила с меня глаз. Скользила взглядом по мне, чтобы определить чувства которые я испытывала в эти мгновения.

Она ласкала меня. Прикосновения были сначала мягкими лапками котенка, затем же, как у его матери, слегка царапая и приучая меня к легкой боли. Только когда она поняла, что я готова, холодное прикосновение этой штуки вырвало меня из сладкой неги, только для того что бы дать на мгновения глотнуть воздуха и отправить на новую глубину наслаждения! В этот момент я жаждала погрузится в волны удовольствия настолько глубоко, насколько мне позволят. Желая, что бы она двигалась дальше, пытаясь самостоятельно подмахнуть на встречу, резиновому фаллосу.

Я почти не почувствовала боли от разрыва моей плевы. Это было больше похоже на мгновенное прикосновение судороги. Однако, я чувствовала жидкость в моем теле и знала, что кровь, моя девственная кровь, смешалась с соками моего оргазма, ибо прорыв этого твердого ствола точно совпал с моим кульминационным моментом! Фрау Бакстер точно рассчитала время проникновения. В ту минуту я была влюблена в эту английскую дьяволицу!

Я откинулась на спину, довольная, и позволила ей вымыть меня, и хотя в моем животе чувствовалась тупая боль, это не беспокоило меня. Не предпринимая никаких попыток к сопротивлению, я просто лежала и покачивалась на волнах наслаждения. Мое тело принадлежало им, и они могли делать с ним все, что угодно! Теперь я чувствовала, как другой резиновый предмет прижимается к моему лону. Он был холодным, и поэтому я знала, что это был не тот меньший пенис, который я только что ощущала внутри.

Я предполагала, что второй предмет предназначался для моего нижнего отверстия, но он, казалось, было заменой для фаллоса, который забрал мою девственность. Этот был гораздо шире, чем тот первый ствол и в самом деле причинил мне много боли, когда его вставили, широко раздвинув меня, но что больше всего смущало, так это его длина, и я начал беспокоиться, когда почувствовала, что он так глубоко вдавился в мой живот. Пальцы, которые поместили его, были удалены, и мои внутренние половые губы начали закрываться, охватывая вторгшегося неприятеля очень плотно! Мне стало страшно, но фрау Бакстер... как будто почувствовала мой страх.

— Не волнуйся, Селин. Этот фаллос не исчезнет внутри тебя. Он не пойдет дальше положенного расстояния.

— О Господи! — Простонала я — я чувствую, что он уже добрался до моей печени!

— Глупости, моя девочка, Устройство имеет в длину всего пятнадцать сантиметров... пока что. — Э то уточнение мне явно не понравилось, но я была совершенно беспомощна и ничего не смогла поделать.

Теперь же я почувствовал, как еще один холодный предмет коснулся моего лона! Эта новая штука, казалось, прошла внутри уже вставленного устройства, растягивая меня еще сильнее, а затем я почувствовал, что ее край упирается в мои наружные половые губы! Ее края начали протягиваться дальше по моей плоти, когда невидимые пальцы стали перекатывать ее между корсетом и моим телом. Я ничего не могла видеть, но фланец этой штуковины теперь образовывал воротник вокруг отверстия, и я задалась вопросом, насколько окончательной была установка этого приспособления, так как еще раз резкий запах клея атаковал мои ноздри. Мой разум был в смятении. Тогда я поняла, что мне уже ничем не поможешь.

Часть меня, уже поддалась этой неизбежности, хотя все еще оставалась

слабая вспышка в моем сознании, которая надеялась освободиться. Эта искра начала светиться еще ярче, когда раздался звонок в дверь и оба моих мучителя резко вскочили, словно их застали на месте преступления. Фрау Бакстер поспешно вышла из комнаты, и я услышала, как она открыла входную дверь. Хотя в доме было тихо, герр Вулф и я напрягли слух, чтобы расслышать, что происходит в коридоре. Господин бросил на меня цепкий взгляд, готовый в любой момент закрыть мой рот, кричать впустую я не решалась, прекрасно понимая, что у меня будет всего одна попытка...

— Но это же невозможно, доктор! — Я слышала, как воскликнула фрау Бакстер. Послышался мужской голос, но казалось, что он все еще стоит на ступеньках за открытой дверью, и его слова были все еще неразличимы. — Тогда вам лучше войти, сэр, — продолжала фрау Бакстер. Теперь можно было разобрать ответы внезапного гостя.

— Приношу свои извинения, дорогая леди, но уверяю вас, я был уверен, что эта встреча была согласована с вами.

Была ли здесь еще надежда на спасение для меня? Неужели кто-то заподозрил мое отсутствие и решил заняться расследованием? Мои надежды выстроились, словно хрустальный замок, но тут же были жестоко разбиты еще раз.

— Да, герр Брок сказал мне, что организует ваш визит, доктор, но он не назвал мне конкретного времени. — Похоже, фрау Бакстер ждала этого посетителя, хоть и не в данный момент.

— Я боюсь, фрау Бакстер, — продолжал доктор. — Я не могу перенести эту встречу, по крайней мере, в течение следующих тридцати дней! Вы же знаете, как сложна эта процедура, и я выкроил время, с большим нарушением моего собственного графика, чтобы прибыть к вам.

— Не беспокойтесь, я все прекрасно понимаю, господин — ответила фрау Бакстер, — но мы уже начали другие приготовления, и хотя мы можем отложить их на некоторое время, вы должны немного подождать, пока мы подготовим пациента.

Неужели это будет еще один экзамен? И все же этот доктор сказал, что «процедура» — не простая вещь! Герр Вулф уже закрыл свой чемодан и понес его туда, где стоял другой багаж. Фрау Бакстер и доктор вошли в комнату.

— Вы сможете здесь работать, сэр? — Спросила моя строгая гувернантка.

— Конечно. У меня в машине есть все необходимое оборудование. Мне понадобится не более пятнадцати минут, чтобы установить освещение. Насколько я понимаю, вы сможете помогать мне в качестве ассистентки? — Он повернулся, ожидая ответа от моей мучительницы.

— Ну конечно, Доктор! С превеликим удовольствием, — ответила Моя гувернантка. — Хотя я никогда не видела, чтобы эта конкретная процедура выполнялась раньше, думаю, что моего семилетнего опыта в проведении схожих операций, хватит с головой.

Боже Мой!!! Это операция? Неужели эти люди собираются что-то сделать со мной? Резина может быть в любой момент удалена, при помощи ножа или раствора, даже цепи могут быть разорваны на части, но хирургическая процедура, это ведь необратимо... Я больше не могла терпеть и начала кричать. Даже сильные руки фрау Бакстер не смогли заглушить мой истошный вопль. Я почувствовала, как острая болезненная игла уколола мою руку, и доктор вытащил свой шприц, наблюдая за мной, пока я не потеряю сознание...

Мой собственный крик был последним, что я услышала...

(Спасибо за прочтение глав, сегодня 12.06.2020, переводить тексты такого объема ну очень не просто, надеюсь на ваши комментарии и отзывы, силы заниматься этой историей дальше, дают только ваши комментарии)

Бить её до тех пор, пока ты не согласишься закончить свою работу, — громко проговорила переводчица.— Halt! — раздался властный женский голос от двери. Ирма недовольно оглянулась, но, увидев на рукаве вошедшей незнакомки манжетную ленту со звездой, стала по стойке смирно. — Что здесь происходит? — спросила незнакомка. — Осмелюсь доложить, фрау оберфюрерин, провожу наказание пленных, не выполнивших приказы надзирателей. — В чём их проступки? — Эта отказалась работать в борделе. Эта согласилась, но воспротивились стерилизации. — Я ваша старшая надзирательница Гертруда фон Бок. Вы обязаны беспрекословно выполнять мои распоряжения. — Так точно, фрау оберауфзеерин! Гертруда молча разглядывала исполосованную в кровь голую спину одной пленной, окровавленные ноги и халат другой. — Пользы от того, что они умрут, мало. Поместите их в карцер. Порознь. А там посмотрим. Не оказав элементарной медицинской помощи, Катю бросили в сырой подвал, дав возможность мучительно жить или медленно умереть. ***Со скрипом открылась дверь, в подвал спустился эсэсман.— Фу-у… Покойником воняет, — проворчал он, сморщившись в брезгливой гримасе. Раскурил сигарету, склонился над нарами и, ошеломленный, воскликнул:— Merde! (прим.: Дерьмо! — солдатское ругательство) До чего живучи русские ведьмы! На ней живого места нет, а она дышит! Гниешь, девочка? — спросил с усмешкой, постучав по плечу Кати ручкой дубинки.Спину Кати покрывали гнойные раны. От неё действительно пахло покойником. — Заходи! — сказал эсэсман стоявшему у двери человеку.К Кате подошёл «русский доктор» Синицын. — Можешь полечить её, если хочешь, — разрешил эсэсман. — Но я бы на твоём месте не тратил на это время — всё равно сдохнет. — Очень