Порно матвеев курган

Заиграл на рожке пастух, скорбно и тихо, как пермский северный рассвет. Сергей Сергеевич сел по-холостому, на подоконник, поджав под себя отекшие свои ноги. В печи, пред полымем, в тигельках грелись какие-то клеи, из-за печки был выдвинут столик с раскрытыми книгами, где «ш» походило на «т» и «в» походило на «ц», и с глобусом, на котором Россия была закрашена красным. Семен Матвеев Зилотов, нося сосредоточенно от печки к столу тигельки, ходил походкой, похожей на походку старого кобеля. Семен Матвеев Зилотов взял со стола пятиугольный картон, где в центре, в кружке написано было слово — Москва, а в углах — Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим. Молча подошед к Сергею Сергеевичу, Семен Матвеев сложил углы пятиугольника: Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим сошлись вместе. Снова разогнув углы, Семен Матвеев по-новому сложил пятиугольник— Берлин, Вена, Париж, Лондон, Рим склонились к Москве, и картон стал походить на помидор, окрашенный снизу красным. — Зришь сей знак? — сказал с великою строгостью Семен Матвеев Зилотов. — Иностранные грады, вместе сошедшись, поклонились граду Москве. Но Москва осталась в унижении. Семен Матвеев подошел к печке и вылил жидкость из одного тигелька в другой, появился сизый дым, зашипело, запахло жженою серой. — Пентаграмма, — сказал Семен Матвеев и стал у стола, опираясь рукою о глобус. — Клянись: пентаграмма, ей-черту! И открою великую тайну. — Ты про что? — спросил Сергей Сергеевич. — Клянись: пентаграмма, ей-черту! И открою великую тайну. Зришь, что творится в России? — Известное дело — хамодержавие, голод, разбой, — что творится!.. — ответил Сергей Сергеевич. — Свинина — семьдесят пять! Что творится?! Россия кверх ногами ходит. — Сергей Сергеевич улыбнулся. — Ты вот пойди, купи-ка мне колбасы копченой! хе-хе! — Сергей Сергеевич желчно повеселел: — Хо-хо!.. Андрей, Андрей-то как! — «пожалуйте во второй этаж!» Хо-хо!.. Видал?!. Хо-хо! — Постой! — воскликнул Семен Матвеев Зилотов и стукнул рукою по глобусу. — Россия против всего мира? В России голод, смута, смерть? — и будет двадцать лет!.. Клянись, — познаешь тайну!.. Сергей Сергеевич желчно повеселел. — Ну, что?! — клянусь! — Клянись: ей-черту, пентаграмма! — Клянусь: ей-черту, пентаграмма! Ну, что?! Семен Матвеев задвигался нелепо, присел на корточки, утвердил равновесие и зашептал:

Сказал: — А знаешь, Ольга твоя Семеновна, — того! Нынче ночью у коммунистов в монастыре ночевала, спасалась с Лайтисом. Ямские девки говорили — видели. И все, — и все же… Дома, со службы вернувшись, Сергей Сергеевич спустился в подвал к Семену Матвееву Зилотову, — шел, оседая на каждую ногу, и, еще с верхней ступеньки ступая, захохотал Сергей Сергеевич богатырски: — Хо-хо! Ольга Семеновна! Ночью в монастыре с Лайтисом спасалась! Хо-хо! Я подстроил! Семен Матвеев лежал на печи. Семен Матвеев сполз с печи. В скошенном на сторону лице Семена Матвеева Зилотова появилось нечто растерянное и беспомощное, что его придавило. Семен Матвеев присел на корточки, поджав поджарые свои ноги, и прошептал: — Клянись! Пентаграмма? Ей-черту? — Клянусь! Пентаграмма! Ей-черту! — Во алтаре? — В алтаре. — Ну, что же… Теперь ступай, Сергеич! Дай побыть… — появилось в лице Семена Матвеева жалкое и беспомощное, и, не поднимаясь с корточек, как прибитый кобель, Семен Матвеев пополз на печь. — Теперь ступай, Сергеич… Дай побыть одному. — Семен Матвеев сказал тихо и скорбно. — Дай побыть!.. И все вот, — и все же… Возвращаясь со службы, с подружкой, Оленька Кунц, — от калитки до заднего хода — по доскам, средь дворовой муравы проложенным, — пробежала, шумя каблучками. И обе пели: В том саду, где мы с вами встретились, Хризантемы куст… * * * Вечером Оленька Кунц пошла в кинематограф «Венеция», там «играла» Вера Холодная. Вечером над миром, городом Ордыниным и над монастырем поднялась луна. Вечером. Семен Матвеев был у архиепископа Сильвестра и приносил ему помидор. Семен Матвеев по-разному складывал пятиугольник, — Берлин, Вена, Лондон, Париж, Рим склонялись к Москве, и получался красный помидор. Архиепископ Сильвестр, в черной рясе, стоял строго и смотрел хмуро, и воскликнул в конце: — Заблужденье! Заблужденье! Ересь! Песни народные вспомни, грудастые, крепкие, лешего, ведьму! Леший за дело взялся, крепкий, работящий. Иванушку-дурачка, юродство — побоку. Кожаные куртки. С топорами. С дубинами. Мужик! Без сна! — Ересь! А за помидорки — спасибо! И когда Оленька Кунц возвращалась из кинематографа «Венеция», над монастырем вспыхнуло красное зарево пожара. Красными петухами взвились огненные языки, красные петухи охватили, окутали монастырские переходы и келии. После долгого молчания загудели

Вдохновителей, хотя и тайным, был боярин Матвеев. Умен был Артамон Сергеевич и силен, и хваток, вот только масштабов нужных никак добиться не мог. К царю хоть и вхож был, но на многое не влиял. А хотелось большего, большего... Задумано было просто. Поднять бунт, спровоцировать беспорядки, обвинить в них Милославских, Хитрово, Ртищева - и сделать так, чтобы царь удалил их от себя. Раскидать подметные письма, взбаламутить народ, нанять крикунов, чтобы накручивали побольше, прибавить стрельцов и солдат из нескольких полков, командиры которых ему обязаны - вот и заварится каша. Царь напугается, пуганый уже, удалит врагов Артамоши от двора, а там и его время настанет. Получилось все вполне неплохо. Сначала. Первая волна бунтовщиков докатилась до Коломенского и крикуны, не долго думая, принялись накручивать вторую. Эти были уже серьезнее, поэтому в Москве вспыхнули грабежи и погромы. Причем громили купцов, с которых было чем поживиться. И тех, кого было выгодно громить. Так уж вышло, что боярин Матвеев был женат на англичанке Марии Гамильтон, получившей в крещении имя Евдокия. Родом девушка была из Немецкой слободы, но мы же не будем никого подозревать, верно? Например, уважаемых иноземных купцов в том, что они душат конкурентов и целенаправленно устраняют их во время бунта. Это же так... нецивилизованно! Просто фи! В Европах так не поступают, это всем известно и никому не интересно... Сам Артамон Матвеев на всякий случай держал свой полк наготове. Ему надо было напугать царя, но не угробить, нет. Шансов взойти на престол у Артамона не было, устрани Романова - и Милославские тебя просто сожрут. Поэтому его полк и полк Полтева, который был ему кое-чем обязан, медленно двигались в Коломенское, не особо торопясь. И успеть вмешаться, если что пойдет не так - и не лезть, пока царь как следует не напугается. Тонкая такая грань... Изменилось все в одночасье. Всадник на гнедой лошади осадил коня перед первым рядом вояк. - Кто главный!? У меня царская бумага!!! Приказ государя!!! Орал Воин Афанасьевич так, что слышно было за версту. Матвеев ругнулся, но выехал вперед. - Воин... - Матвеев... Мужчины друг друга знали и не любили. Но сейчас.... По красивым губам Воина скользнула коварная усмешка. - Матвеев, царь повелел всем полкам идти срочным маршем на Коломенское, бунтовщиков разогнать нещадно, зачинщиков взять в плен! Вот приказ! Да поторапливайтесь! Промедление приравнивается к государственной измене! Матвеев выругался про себя, в три этажа сплетя затейливые конструкции. Как неудачно-то! Орал Ордин-Нащокин так, что слышало его все войско. Если сейчас боярин не послушается царского приказа - это конец.

Я ядом болт смазал. Сгорит теперь в два-три дня, если еще не... - Вот твои деньги. Матвеев положил на стол несколько тяжеленьких мешочков, которые приятно звякнули. А в следующий миг... Таверна осветилась ярко-ярко, словно днем. - Как приятно что тебя так высоко ценят, - голос был молодым, с издевкой. В дверях стоял Алексей Алексеевич, ухмылялся насмешливо. А за его спиной теснились казаки. Да и пьяные... Один скинул доху - и оказался Гришкой Ромодановским. И смотрел он так... Матвеев видел, что не пощадит. Второй поднял голову со стола - и с ужасом понял боярин, что это Стрешнев! Который тоже уже давно не любил Матвеева. Да и пьяные вдруг оборотились вполне трезвыми солдатами, скинули лохмотья с плеч, сверкнули мундиры - и по тому, как вскочили они, как вытянулись, понял Артамон Матвеев, что уйти ему не дадут. Неужели все?! Совсем все?! Прорываться? Да, тогда еще шансы есть... Кошели полетели со стола под ноги солдатам, сам Матвеев схватился за клинок, но ничего сделать уже не успел. Матвей кинулся ему в ноги, спеленал, навалился... И оказалось слишком много всего для боярина. Взвыл Матвеев, на полу дугой выгнулся, пена изо рта пошла... Люди в сторону отскочили, Алексей Алексеевич смотрел на припадок спокойно и холодно. Потом, когда перестало боярина в дугу скручивать, кивнул. - Взять - и в судный приказ его. Пока в Московский, а там и до Володимирского дело дойдет. Да стеречь, чтоб не сбежал или чего над собой не учинил! А сам вместе с боярами отправился к отцу. Алексей Михайлович был не просто грустен - тосклив и печален. Но бояр выслушал честь по чести. Да, были там. Да, слышали все, как платил Матвеев татю за убийство твоего, государь, наследника. Нет, то не помрачнение ума, в своем уме он был. Нет, ошибки быть никакой не может. Уж прости нас государь, что вести черные принесли... Алексей Михайлович простил. И Алексея слушал спокойно - внешне, а в душе буря клокотала. Боль там билась. Волнами накатывала, отступалась, рвалась, закручивалась злыми черными жгутами - в клочья душу полосовала. За что?! Ведь все дал другу! Ан нет! Что Никон, что Морозов, что Матвеев... одного куста волчья ягода, твари гнусные... все им хотелось править поперед царя, все в свою сторону тянули... да за что ж с ним так? Неужто человеческого участия нет на свете?! Алёша на отца поглядел - и не стал затягивать. Отчитался кратенько, да и улизнул. Алексей Алексеевич остался один. Сидел, смотрел невидящими глазами на пламя свечи... а спустя минуту

Резиновой дубинкой, принимал участие в отборе на уничтожение слабых и больных", - добавил историк. "Невероятно, но это факт - Международное историко-просветительское и правозащитное общество "Мемориал" (признано в РФ иноагентом и ликвидировано Верховным судом в конце 2021 года) включило нереабилитированного нацистского пособника, соучастника Холокоста Альфреда Скшипека в свою базу данных "Жертвы политического террора в СССР", - отметил Матвеев. Второй осужденный поляк Юзеф Печка, став после поражения Польши в 1939 году гражданином Германии, уклонился от призыва в немецкую армию, был за это осужден и оказался в Освенциме. Точно так же, как и Скшипек, он состоял в "капо" и принимал участие в истязаниях других узников, добавил собеседник агентства. Еще один поляк, только из числа заключенных концентрационного лагеря Берген-Бельзен Казимеж Цегельски (он же был Казимир-Александр Рыдзевски) приговорен к смертной казни через повешение Британским военным трибуналом на Втором Бельзенском процессе в июне 1946 года. "Этот внутрилагерный полицай обвинялся в жестоком обращении с узниками, которых он до смерти забивал деревянными палками", - пояснил Матвеев. "Об отношениях поляков к евреям – узникам концлагерей красноречиво свидетельствует еще один факт. Единственное успешное восстание в нацистском лагере смерти Собибор на территории бывшего Люблинского воеводства 14 октября 1943 года, организатором которого выступил советский военнопленный Александр Печерский, закончилось побегом 420 человек. Из них в период с ноября 1943 года и до освобождения Польши около 90 бывших узников (тех, кого не удалось поймать сразу) были выданы немцам местным польским населением либо убиты им", - сказал Матвеев. Однако далеко не все поляки проявляли элементы антисемитизма, отметил эксперт. "Так, например, израильский Институт "Яд ва-Шем" присудил звание "Праведник народов мира" более чем 6,5 тысячам поляков, тем, кто, рискуя жизнью, спасал евреев во время нацистской оккупации", - добавил Матвеев. Охранники лагерей смерти, в том числе и Освенцима, из числа коллаборационистов, входивших в отряды СС "Мёртвая голова" – это отдельная тема в истории розыска советскими органами безопасности пособников немецких военных преступников, отметил эксперт. Речь идет о так называемых "травниках" – выпускниках учебного лагеря СС Травники (нем. Übungslager SS Trawniki), функционировавшего в одноименном небольшом населенном пункте в Люблинском дистрикте с сентября 1941 до июля 1944 года. "Для реализации своего преступного замысла "по окончательному решению еврейского вопроса" нацистам требовались кадры профессионалов для "черновой работы" по уничтожению людей: обслуживания и охраны сети создаваемых в системе СС лагерей смерти (Аушвиц-Биркенау, Белжец, Собибор, Треблинка и др.), охраны других концентрационных лагерей и еврейских гетто", - отметил Матвеев. В первый год функционирования лагеря Травники основной контингент обучаемых охранников состоял из бывших советских военнопленных разных национальностей. Но с осени 1942 года его администрация начала постепенно менять принцип комплектования, сказал Матвеев. "С этого времени предпочтение отдавалось добровольцам из гражданского населения, преимущественно молодым украинцам, проживавшим в окрестностях Люблина, а также в западных областях Украины: Галиции, Волыни и Подолья. Поэтому совершенно неслучайно, что во многих трофейных документах выпускников "школы

Крематориев, ряд офицеров СС из числа надзирателей и охранников, в том числе группа женщин (расстреляны), а также немецкий врач-гинеколог Карл Клауберг, проводивший бесчеловечные медицинские эксперименты над женщинами, разрабатывая различные методы стерилизации. Благодаря отмене в Советском Союзе смертной казни, в 1948 году ему был вынесен приговор в виде лишения свободы сроком на двадцать три года", - добавил историк. Спустя семь лет по условию договора между СССР и ФРГ врача-преступника возвратили в Германию. Но после протестов со стороны выживших узников концлагерей Клауберг был вновь арестован уже у себя на родине и умер в тюрьме города Киля в августе 1957 года в возрасте 58 лет. "Среди преступников Освенцима, задержанных советской контрразведкой, следственные дела на которых хранятся в Центральном архиве ФСБ России, вызывают интерес два поляка из числа т.н. "привилегированных узников" лагеря, состоявших во внутрилагерной вспомогательной полиции "капо", - сказал Матвеев. Так, заключенный местный житель Альфред Скшипек, входивший ранее в подпольную польскую патриотическую организацию, был арестован и помещен в Освенцим. "Здесь своим примерным поведением, лояльностью, а может быть и доносительством, он завоевал доверие администрации. Став старшим блока, он наказывал провинившихся, избивал узников резиновой дубинкой, принимал участие в отборе на уничтожение слабых и больных", - добавил историк. "Невероятно, но это факт - Международное историко-просветительское и правозащитное общество "Мемориал" (признано в РФ иноагентом и ликвидировано Верховным судом в конце 2021 года) включило нереабилитированного нацистского пособника, соучастника Холокоста Альфреда Скшипека в свою базу данных "Жертвы политического террора в СССР", - отметил Матвеев. Второй осужденный поляк Юзеф Печка, став после поражения Польши в 1939 году гражданином Германии, уклонился от призыва в немецкую армию, был за это осужден и оказался в Освенциме. Точно так же, как и Скшипек, он состоял в "капо" и принимал участие в истязаниях других узников, добавил собеседник агентства. Еще один поляк, только из числа заключенных концентрационного лагеря Берген-Бельзен Казимеж Цегельски (он же был Казимир-Александр Рыдзевски) приговорен к смертной казни через повешение Британским военным трибуналом на Втором Бельзенском процессе в июне 1946 года. "Этот внутрилагерный полицай обвинялся в жестоком обращении с узниками, которых он до смерти забивал деревянными палками", - пояснил Матвеев. "Об отношениях поляков к евреям – узникам концлагерей красноречиво свидетельствует еще один факт. Единственное успешное восстание в нацистском лагере смерти Собибор на территории бывшего Люблинского воеводства 14 октября 1943 года, организатором которого выступил советский военнопленный Александр Печерский, закончилось побегом 420 человек. Из них в период с ноября 1943 года и до освобождения Польши около 90 бывших узников (тех, кого не удалось поймать сразу) были выданы немцам местным польским населением либо убиты им", - сказал Матвеев. Однако далеко не все поляки проявляли элементы антисемитизма, отметил эксперт. "Так, например, израильский Институт "Яд ва-Шем" присудил звание "Праведник народов мира" более чем 6,5 тысячам поляков, тем, кто, рискуя жизнью, спасал евреев во время нацистской оккупации", - добавил Матвеев.