Порно богатырша

Порно рассказы: Старушки - секс истории без цензуры Лучшие истории про секс на тему Старушки, всего в нашей базе 218 результатов, возбуждающие ваше воображение порно рассказы, собраны в одном месте, для удобства выбора и чтения. Эротические и порно истории про секс в жанре Старушки содержат в себе реальный или вымышленный рассказ о сексуальных приключениях главного героя, в различных эротических ситуациях с чувственным сексом, любовными романами как вымышленными так и описанными по реальным событиям. Мы собрали самые извращенные сюжеты порно историй в жанре Старушки, самые развратные сцены без цензуры! Выбирай понравившийся рассказ про сексуальные и порно приключения, наслаждайся эротической фантазией авторов. Соседки - старушки У нас на лестничной площадке четыре квартиры. И во всех четырёхпроживают одинокие женщины. Женщины возраста за... И потому жена моя совершенно не ревнует меня к ним. Уезжая в очередную командировку, смело оставляет одного, надеясь на то, что соседки проследят, оберегут и не дадут её милому... Маркиза Зад "Больше всех на свете он ненавидел Ментов..."Случилось это как раз в тот день, когда взорвали Пушкинскую. Может из-за этого взрыва все и случилось.У меня тогда жена с дочерью уехала на отдых и я, естественно решил оторваться и расслабиться. И для этого пригласил в гости к себе домой двух дамочек... Дарена дубравна часть 2 Может, слыхивали, может, нет, но живёт на Руси богатырша одна, Дарёной звать. А родила её матушка от дуба-дерева, посему по отчеству Дубравна будет. Хотя злые языки Дубощелкой прозвали, потому что девичество ейное дюже крепким оказалось. Уж сколько парней красотою пленились, уж сколь в мужья... Телепорт. часть 6:

Не оскудеет богатырями земля Русская! У нас не только витязи доблестные, но и среди девиц красных богатырши встречаются. А прекраснейшая из них - Дарёна Дубравна, прозванная так потому, что от дуба дерева рождена. И хоть красотою с ней едва кто сравнится, в жены её пока никто не взял. И не потому вовсе, что любого мужика больше да сильнее, а оттого, что девственность её дюже прочна оказалась. Уж женихам она отдавалась, уж на уд булатный сажалась, а всё одно девицей осталась. Средства все перепробовав, пришла Дарёна вновь в лесную избушку, просить о совете знатку-старушку. Та и поведала ей о богатыре столь могучем, что девку целую версту нести на своей елде могёт. Красна девица и вопрошает.

— Где же богатыря того сыскать, да как бы мне его узнать?

— Богатырь тот в плену у бесов томится. За Кудыкиной горой да за огненной землей скалы высятся что бритва остротой. Средь них узилище нечистых, куда попасть легко, а выйти невозможно. Богатыря же узнать немудрено - узилище то сделано для него для одного. Дюже ненавидят его бесы.

Решила красна девица, что горы свернёт, а богатыря того найдёт. Спешит уже откланяться, но старушка её за руку хватает и тайну одну открывает:

— Беса ты в доме изловила, да в сундуке затворила. Только силы тёмные не отступают, новых слуг к тебе посылают. Вот и нынче один увивается, непросто будет от него избавиться.

За науку Дарёна благодарит, в путь-дорожку собирается, через дверь идёт нагибается, на крыльце перед солнышком разминается. Плечи могучие расправляет, груди прелестные лучам подставляет. Только сейчас вспомнила красна девица, что для утех с удом на стуле разделась, да в отчаянии так голая к знатке и поспешила. И хоть в порыве страсти для парней оголялась, перед всем честным людом так идти постеснялась.

Чтоб голой по свету не ходить, да понапрасну кого-нибудь не возбудить, Дарёна веток дубовых нарвала, младою лозою связала, так и прикрыла задок, передок, а на грудях лишь правый сосок. Левую грудь нагой сохранила, лишь на вершинку листок прилепила.

Отправилась богатырша славная в путь-дорожку. А вслед за ней и бес увязался. Идёт Дарёна по родным просторам шагом твёрдым да смелым, а лукавый словно блоха на сковородке скачет, как девицу красную погубить размышляет, как богатыршу одолеть гадает.

Как шла Дарёна Дубравна по лугу зелёному подле опушки, нечистый в лес метнулся, бирюком обернулся, да вывел стаю на коня, что на лугу пасся. Решил, пожалеет богатырша коня, спасать бросится, да супротив всей стаи не сдюжит.

И вот видит красна девица, по лугу конь во весь опор скачет, а гонит его целая стая волков во главе с огромным бирюком. Упёрлась Дарёна в землицу родную ножками сильными да длинными, напряглась всем телом прелестным, поймала коня за за шею мощную, да на полном ходу остановила. Ни на пядь не сдвинулась!

А как волки окружили, топнула так, что пыль всколыхнулась. Оробели серые, а богатырша-красавица бирюка за шкирку схватила, сорвала ветку дубовую, что грудь прикрывала, и давай хлестать его! Каждый раз как ударит, один волк хвост поджимает да в лес удирает. Так вся стая и разбежалась.

Бирюка же так отхлестала, что им прикинувшийся бес едва с жизнью не расстался, а на ветке лишь один листочек остался. Сорвала красна девица этот листок, да прикрыла им свой правый сосок.

Тут мужичок на лугу появился, богатырше в пояс поклонился.

— Благодарю тебя, богатырша-красавица, нам одним бы с угрозой не справиться! Спасла моего Сивушку от смерти страшной. Не знаю токмо, чем тебя вознаградить.

— Не надобно мне никакой награды, ты счастлив, конь жив, тому я и рада.

— Ты никак Дарёна Дубравна! Ходит молва о младой богатырше, что не только лицом да телом прелестна, но ещё и душою чудесна.

Сам же красоте девичьей удивляется, на полуголую грудь не смотреть старается.

— Возьми в благодарность моего Сивушку. Тесно ему в хомуте крестьянском, пусть в путешествии тебе добрую службу сослужит.

Обрадовалась Дарёна новому спутнику. Мужичка за помощника благодарит, путь продолжить норовит. На коня ловко забралась и отправилась дальше.

Бедный конь под всадницей прогибается, под могучею спотыкается. Едва лишь три версты проехали, взмолился конь человеческим голосом:

— Ой ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна! Коня верного прости, сил уж нет тебя нести. Сделай милость, слезь с меня.

— Вот ведь невидаль! Неужто ты человек заколдованный? Али нечистый притворщик?

— Обычный конь я, да только жизнь захочешь сохранить, будешь и язык учить. Смилуйся, а я тебе ещё пригожусь.

Сжалилась богатырша над беднягой, спешилась, да повела под уздцы.

Долго ли коротко шла Дарёна Дубравна по лесам да холмам, а бес вокруг неё тайком кружит, да в деревню наперёд бежит. Выведал нечистый, в каком из домов баба гулящая живёт, куда гостя красивого сама поведёт. К хозяйке той он заявился, охмурил да напросился. Баба та хоть троих уже нагуляла, а самой всё членов мало. Хотела детей к подруге направить, чтоб новый елдак поскорее заправить, да только бесу не до озорства. Едва лишь в избе очутился, пламенем жарким оборотился. Глазом моргнуть не успели, как весь дом полыхнул.

Идёт Дарёна Дубравна, шагает, песню бодрую напевает. Видит, на холме деревня стоит, а в деревне изба огнем горит. Как и замыслил нечистый, сердце доброе встрепенулось, Дарёна на помощь несчастным метнулась. На ходу девица оголилась, чтоб дубовая одежда не подпалилась, да с размаху в пруд нырнула, чтоб в огонь полегше заходить было.

Сидят на другой стороне пруда пожилые рыбаки - с молодыми бегать им уже не с руки. Вдруг из воды голая девица вылетает. (Сделать рисунок)

Женской красотою прелестна, ростом да статью чудесна. Очи ясные сияют, косы толстые Огромные груди вперёд выпирают, с сосочков холодные капли слетают. Станом сильна да красива. Бедра мощные, большие, ножки длинные, прямые. До того думали рыбаки, что годы на уд жернов повесили, ан нет, до того Дарёна красива, что едва её увидали, концы у них по стойке смирно встали.

Взмыла богатырша над ними, в воде и лучах солнечных сияя, а едва на земле за ними, со всех ног к пожару устремилась. Шум и гам вдруг прекратились, все на невидаль воззрилилсь.

Оно и понятно, не каждый день такое увидишь: на холме изба горит, в избу девица голая бежит, аж земля под ней дрожит. Сиськи круглые качаются, косы толстые развеваются. Мужики, разинув рот, застыли, про ведра забыли. Какие уж вёдра, когда такие бёдра!

А Дарёна с разбега в дом ворвалась, лишь дверь с петель сорвала, да искры из-под ног взметала. Глядит, а баба горемычная детей укрыла, помощи ждёт, идти не могёт. Воодушевилась богатырша: всего делов-то - несчастных подхватить, да обратно выйти. Да не тут-то было!

Бес поганый всё это время в пламени таился, а в нужный миг в дверь обратился, хочет выход собой закрыть, в огне Дарёну погубить. И дверь-то непростая, а колдовская, такую даже богатырской ноженькой не вышибить. Да только недооценил лукавый силушку русскую! Коль человек правое дело делает, то и сил у него больше втрое.

Схватила Дарёна Дубравна погорельцев, да к двери сквозь пламя помчалась. Голову вперёд наклонила, лбом точно в дверь угодила.

А меж тем снаружи люд судачит, что сгинула без времени девица красная вместе с погорельцами несчастными. Вдруг удар небывалый дверь выбивает, да так, что та аж в лес улетает. А из дома в снопе искр да пламени Дарёна Дубравна выбегает, на пути зевак с ног сшибает. Тут уж пошло ликование! Что богатырша, что баба с дитями - все живы-здоровы остались, только страху навидались.

Пошла Дарёна Дубравна на пруд копоть и сажу смывать. А за ней целая орава юнцов-соглядатаев. Зашла красна девица по колено, к воде приседает, круглый зад да щёлку выставляет. Парни же в кустах притаились, да на прелести девичьи воззрилилсь. А богатырша тело прелестное натирает, сажу да копоть с кожи смывает. Руки по крутым бёдрам гуляют, в глубокую долину пояса ныряют. По крепкому животу ладони скользят, выше к грудям большим норовят.

Знает Дарёна, что с дюжину парней на неё пялятся, да поди уже елдаки свои молодецкие наяривают. От мысли этой охватило девицу возбуждение. Уж и до того она в пруду не таилась, а теперь нарочно к кустам оборотилась. Будто продолжая намываться, стала красавица будто в танце извиваться. Ножки то сведёт, то расставляет, задницей прелестною виляет. Наклонившись, волосы в пруд обмакнула, а рывком разогнавшись, блестящие брызги кругом взметнула. Бежит по спине водица, да меж круглых ягодичек струится.

Пуще прежнего девица распаляется, в пояснице всё призывней прогибается, груди пышные выпятила, на ладонях будто дыньки взвесила. Так упруго сиськи колыхнулись, что в кустах от восторга задохнулись. Дарёна же водой на богатства свои плеснула, моет их и наминает, из стороны в сторону качает Водица-то по утру холодная, сосочки на грудях богатырши встали, пальцами по ним проводит, себя ещё сильней заводит. Груди высокие ладонями сомкнула, да озорным язычком облизнула.

Тут уж страсть Дарёну совсем охватила, вниз по животу она ладони к лобку опустила. И уж непонятно, где водица студёная, а где девичья влага горячая. Ответ узнала лишь сама красавица, когда решила, что пора пальцам в щелку отправиться. Меж складочек гладких палец ввела, от удовольствия аж замерла. Принялась богатырша одной рукою груди тискать да ласкать, а другой - по местечку мокрому водить, куда парни мечтали член засадить. О членах и сама Дарёна мечтает, всё жарче щёлку свою натирает.

Как знать, быть может на сей раз и спустила бы девица красная, да прервало её ржание яростное. За Сивушку богатырша разволновались, сей же миг на помощь помчалась. Да так, что чуть пруд на берега не расплескала.

Парней, что из кустов за голой красавицей наблюдали, подруги да мамки взашей разогнали. А как глянули - срамота-то какая! Кусты сплошь обкончены, аж с веток капает. Все разошлись, лишь Дуняша задержалась, а потом вдруг от обеда отказалась.

Тем временем подбегает Дарёна к коню своему верному и видит, что пока она несчастных спасала, судьба подлецов к ней подослала. Охальники хотели дубовые ветки стащить, чтоб красавицу вынудить нагой ходить. Да только Сивушка не дремлет - вмиг поганцев разогнал, копытом по шарам поддал.

Стала Дарёна одеваться, листочками да ветками прикрываться. А тут люд добрый стал подходить - за доброту и смелость хотят наградить. Лучшие ткани, что есть, предлагают, любое платье пошить обещают. Такой одёже был бы каждый рад, но манит Дарёну дубовый наряд.

Убеждает богатырша людей, что помогла и рада, но не пускают её без награды. Пока Дарёна Дубравна в пруду намывалась, пока с собой баловалась, да в дубовый наряд облачалась, деревенские пожар потушили да добро спасать поспешили. Завал насилу разобрали и под полом сундук отыскали. Сундук не простой, кованый, на нем замок пудовый. Ломом тот замок ломали - не сломали, молотом били - не сбили, могучую богатыршу помочь попросили.

Дарёна Дубравна замок схватила, силушку богатырскую употребила, мышцы вздулись на руках, блеснули искры на зубах. Так замок пудовый голыми руками и сломала.

В сундуке же меч отыскался. И меч тот явно непростой, остриё блестит звездой. Рассудили всей деревней, что кому как не доброй богатырше им владеть. А как взяла Дарёна клинок дивный, тут-то чудеса и начались. Вроде в сундуке меч помещался, а в руках куда больше оказался.

Ещё чувствует богатырша, что он необыкновенно удобно да приятно в руке лежит. Присмотрелась, а у меча-то рукоять приняла вид большущей мужской елды, да так искусно сделана - каждый изгиб да венка видны.

Как увидели это люди - мужики рассмеялась, бабы замечтались. Токмо волхв, годами умудрённый, промолвил, что меч энтот заговоренный, три сотни раз закалённый. А владела им в древности воительница бесподобная, она же и имя ему дала - Меч Леденец. Дарёна за подарок людей благодарит, как зеницу ока дивный меч хранит. На том и распрощались.

На коня девица вскочила, бёдрами бока сдавила. Люди аж охнули, мужики за упокой коня браги грохнули. Оно и неудивительно - у бедолаги под богатыршей ноги задрожали, рёбра сдавленные что хворост затрещали. Сивушка жалобней прежнего взмолился:

— Пожалей меня, Дарёна Дубравна, ждёт меня под тобою кончина бесславна!

Коня девица по гриве потрепала и такими словами ему отвечала:

— Не позорься ты, Сивушка, соберись чуток с силушкой. Где это видано, чтобы богатырша пешком странствовала! Скажут, задохлика себе нашла, коль нести на себе не могёт, то и в бою подведёт. Как от глаз чужих скроемся, так сразу и слезу.

Слово Дарёна своё сдержала. Едва за опушкой скрылись, спешилась богатрыша, сама под коня подлезла, приподняла, рёбра на место ему все вернула, продавленную спину обратно прогнула. Так и пошли дальше вместе.

В том же лесу бес, что Дарёне козни строит, едва в себя пришёл, да зубы свои в траве с трудом нашёл. Ох и сильно приложила его лбом богатырша! Покуда вставлял их обратно, ругался, Дарёну Дубравну извести собирался. Косточки обратно скрепил и в погоню вновь припустил.

Долго ли коротко богатырша русская по родной земле идёт, верного коня под уздцы ведёт. Видит - впереди речка быстрая бежит. Мост через речку быстро сыскался, да под надёжной охраною оказался.

Преградила Дарёне путь воительница, что удалью и красотой не уступит ей самой. Грозно на неё глядит, речь такую говорит:

— Поворачивай, красна девица, восвояси. За рекой чуждые земли простираются, бесов там полно. Нечего доброму человеку там делать.

— Нужно мне туда идти, от бесов витязя спасти.

— Только богатырям дозволено туда ходить. Одолей меня в честном бою, тогда пропущу тебя.

Скинула воительница плащ, что от непогоды носила, и своей красотой Дарёну сразила. Да сразу видно, что полюбоваться есть чем. Доспехи красоты девичьей не скрывают, на прелести внимание отвлекают. На голенях булат сияет, бёдра юбка оголяет. Да бёдра такие, что девица ими раз качнет, у любого мужика уд штаны порвет. Станом сильна да стройна, на узком поясе ремень свободно весит, на ремне оберегов ряд блестит. Грудь булатные чаши едва прикрывают, только прелести девичьи их переполняют. И зажат в ложбинке меж грудей знак защитный от чертей. Да и лицом незнакомка прекрасна: губки пухлые, ланиты румяные, очи что небо ясны. А толстая коса до того длина, что воительница её вокруг стана обвилА.

Смотрит Дарёна и признается себе, что налюбоваться не может. Столь богата незнакомка красотой женской, что даже у девицы сосочки так встали, что с пышных грудей листочки отпали.

Ну да делать нечего. Коль вызвали богатыршу на бой, значит, путь у ней такой. Меч Леденец Дарёна достала, а он своевольно в руках закрутился, для боя с противником отнюдь не годился.

— Вижу, ты нечестный тать - посмела меч чужой у людей отнять. Насмерть бейся ты со мной, лишь одна уйдет живой.

Как велит воинская честь, выходя на безоружного, и стражница свой клинок отложила. Хоть ростом Дарёне едва до шеи достаёт, удалью своей ничуть не отстаёт, силой дюжины витязей обладает, на мощную противницу отважно наступает.

Не на жизнь, а насмерть девицы схватились. И каждая до того не встречала себе равного по силе.

Оттого богатырша ярится, всё тело мышцами бугрится. Да и противнице несладко приходится - от напряжения чрезмерного вздулись вены на руках, дрожат жилки на висках. Друг на друга яростно глядят, уступать друг другу не хотят.

А покуда две красавицы сражались, силы тёмные коварно подобрались. Бес, что Дарёну приследует, кое-как залечился, юркнул в траву и змеёй обратился. Пополз гад по чистому полюшку, задумал богатырше ноги обвить, помочь противнице её погубить. Вот уже длинные ножки девичьи мелькают совсем рядом, но подлости не получить награду. Хотел уж нечистый наброситься, как Сивушка на хвост ему наступил, к хозяйке ни на пядь не подпустил.

А пока бес в траве корчится да мается, бой меж девицами всё сильней накаляется. Вот стражница Дарёну повалила, длинными ногами стан обхватила, да с такой силой сдавила, что любого другого бы вмиг умертвила. Даже богатырше нелегко пришлось. Косточки в хребте едва не сместились, бугры мышц на животе заметно продавились.

Тут Дарёна с силой собралась, с соперницей вместе на ноги поднялась. До шеи стражницы никак не достать, неужто грудь оголить да сосочки ей сжать? Но подлого приема богатырша устыдилась, и изловчившись рывком освободилась.

Тут уж таинственной воительнице пришлось лихо. Дарёна ей шею сперва пережала, а потом и вовсе над головою подняла. Росту в богатырше немало, оттого высоко противница висит, а Дарёна ей так говорит:

— Одолела я тебя, стражница моста. Коль об землю разобью, тут же встретишь смерть свою. Но не пристало богатырше русской честного стража жизни лишать.

На землю незнакомку она опустила, показав, что победой бой завершила. Тут стражница такое слово молвила:

— То было испытание не тела, а души. Не доказать ничего силой одной - она может быть и колдовской. Звать меня Огневина Пылкая, три сотни лет я мост сторожу, ни на версту не отхожу. На этом месте надо мною смерть не властна. Попытайся ты меня убить, пришлось бы мне тебя сгубить. Но теперь вижу, что ты и в самом деле богатырша честная, своей добротою известная.

— Коль так, дозволь продолжить мне свой путь.

— Готова я тебя пустить, да с голыми руками в тот край нельзя ходить.

— Что делать, коль был мне меч подарен, но в бою он оказался бездарен.

И поведала богатырша, как клинок у неё оказался, а Огневина головой покачала и так Дарёне отвечала:

— Ох, забывчивый люд. Меч этот мне принадлежал. Я деревне клинок подарила, чтобы сила его зло отводила. Как видишь, оружие сие непростое, с ним подружиться надобно.

— Да как же с ним подружиться?

— Дабы меч сей приручить, его надо ублажить. Он почувствовал, что тебе надобно, оттого размер и черты такие принял. Дай ему то, что хочет каждый член, и любого супостата поразит он в тлен.

— Меч волшебный хочу я ублажить, рукоятку дивную на всю длину вводить. Только девица я ещё. Мечтаю член в себя принять, да девственность всё не могу порвать. Дюже крепкая она, от страсти мучаюсь - беда! Для того витязя славного и ищу, чтобы девичества меня лишил, к любовным утехам дверь отворил.

— Понимаю тебя, дорогая, сама у моста без мужика страдаю. Коль так, живого члена ты дождись, как должно целочки лишись. А меч необязательно между ног совать - мужчин можно и ртом ублажать.

— Неумелая я с мужчинами. Обучи ты меня таким ласкам.

Стала Огневина её научать, как ствол облизать, да головку сосать. Красна девица пальчиками по рукояти-члену водит, губку закусив, с головки взгляд не сводит. Наконец губы самой вершины коснулась, да по зову страсти разомкнулись. Стражница Дарёне что делать подсказывает, а сама на затылок ей легонько надавливает. Заскользили нежные уста по диковинному члену, а тот вскорости в нёбо упёрся. Выпустила девица елду изо рта и говорит:

— С таким большим не совладать, не могу принять.

— У наших мужиков я и поболе видала, но с тайным искусством хорошо им сосала.

Дарёна от члена во рту возбудилась, от застенчивости девичьей совсем освободилась.

— Ой ты стражница-раскрасавица, открой ты мне тайну, как любую елду принимать - тоже хочу большие члены глотать.

— Будь по-твоему. Чтобы большую елду проглотить, нужно её в горло пустить. Надо для этого потребна кровать или лавка, но покуда их тут не сыскать, придется тебе на мне лежать.

Как только на четвереньки стражница опустилась, из-под юбки короткой вся красота оголилась, а Дарёна, едва взглянув, бедрами да задницей невольно восхитилась. На поясницу богатырша присела, да девичья спина под ней захрустела.

— Ух, велика ты, Дарёна Дубравна, не удержать мне тебя справно.

— Знать, такова судьба моя - в край опасный безоружной идти. Благодарю, что помочь постаралась, к девичьей беде глуха не осталась.

— Не спеши, молодушка, не отчаивайся, красная. Камень Силы нам поможет.

Котомку свою Огневина развязала и камень светящийся оттуда достала. Камень тот на вид точно уд мужской, только показалось Дарёне, что дюже большой.

— Чтобы силой обладать, камень сей нужно принять. Закон на века был и будет простым - нету бабе здоровья с лоном пустым.

На травушка воительница легла, да стройны ноженьки вширь развела. Юбку короткую приподняла, девичье местечко солнцу показала. Каменный член поудобней схватила, пальцами щёлку свою приоткрыла, да меж губок навершие поместила. От скорого проникновения, красавица томно вздохнула, очи ясные распахнула. Но как бы сильно она не желала, щёлка сухая елду не пускала.

Но знала богатырша, как помочь беде - ведь возбуждала страсть уже в деревне на холме. К подружнице прелестной Дарёна подступила, да первым делом груди пышные от брони освободила. Без тесного доспеха Огневина вздохнула, сиськами налитыми невольно колыхнула. А пока юбку спешно снимала, Дарёна сосочки языком бойко ласкала, отчего воительница млела и сладко стонала. Едва только юбку с бёдер сняла, богатырша ладонью меж ног провела. И в самом деле совсем сухо, а ещё так гладенько, будто только что всё сбрила, для утехи оголила. А что, шутка ли триста лет мост сторожить, коль добрый молодец объявится, нельзя возможность упустить.

Пока Дарёна пышные груди ласкала, воительница тоже её раздевала. Хотя чего тут раздевать - с чресел веточки убрать. Раз, и богатырша уж нагая - себе тоже ладошкой помогает. Вдруг Огневина на цыпочках устами до губ дотянулась, сосочками стоячими огромных грудей коснулась.

Тут Дарёна подругу обхватила, бережно на травушку-муравушку уложила, да ножки длинные пошире разложила. Сама меж бёдер стройных устроилась, девичий цветок разглядывает, любуется. От бесстыдной позы раскрылся цветок, и красавица лизнула нежный лепесток. От прикосновения этого воительница всем телом вздрогнула. А Дарёна времени не теряет - язычок её бойкий по всей щёлке гуляет. Вспомнила богатырша всё, чему на Лысом холме научилась, новым ощущениям Огневина дивилась.

Столь искусно Дарёна языком ласкала, что вскорости щёлка ручьем истекала. Камень Силы богатырша взяла, да по мокрым складочкам им провела. В соках женских весь смочила, меж лепестков приставила и нежно надавила. Изголодавшаяся дырочка тут же натянулась, в возгласе восторга Огневина задохнулась.

Любуется богатырша тем, как голая щёлка член каменный берёт, а сама украдкой себя меж ножек трёт и грезит, что однажды член мужской так и в неё войдёт. Всё глубже она каменный уд в подругу вставляет, и видит, как на плоском животе бугор вырастает.

Едва только Камень Силы в девичью щель целиком погрузился, очи стражницы заблестели аки злато, сделались мышцы крепче булата. На четвереньки она встала, на себя лечь приказала. Богатырша как прежде на подругу села, но на сей раз спина ни на вершок не прогнулась, лишь ладони да колени в землю воткнулись. А стражница её дальше научает.

— На спину теперь ложись, голову через плечо мне свесь, тогда уд в горло примешь весь.

Как велено, Дарёна на спину легла, голову запрокинута и щекой своею щеки стражницы коснулась. Уста томно разомкнута, булатный член в них протолкнула. Всё глубже и глубже его принимает, вот уже горло член занимает.

И только собралась себя приласкать, но чувствует, спина под ней начала дрожать. То от напряжения лоно стражницы сжалось, да уд стало выталкивать. И чем больше Камень щёлку покидает, тем быстрей Огневина силушку теряет. Но Дарёна не растерялась - правую ножку ловко согнула, в дырочку член волшебный толкнула. Стражница силушкой тут же воспряла, от удовольствия звонко вскричала.

Ох и диковинное дело в чистом поле у моста творилось! Одна голая девица раком стоит, на ней богатырша без одежды лежит. Дарёна одной рукой себя меж бёдер ласкает, другою легко Меч Леденец поднимает, рукоять как член сосёт, в горло до клинка берёт. Всё сильней возбуждаясь, спину выгибает, огромные сиськи солнцу подставляет. Ножкой, согнутой в колене, взад-вперед качает, подругу каменным членом сношает. Не меньше млеет и вторая девица, хочет озорством сполна насладиться. Всякий раз, как Камень Силы самой глубины касается, девица на всё поле сладким криком отзывается. От страсти вся изнемогает, третий раз уже кончает.

Вдруг почувствовала богатырша, что рукоять Меча вдруг толще стала, даже в горле теперь её едва помещала. Вдруг задрожал диковинный уд и постепенно меньше сделался. Решила Дарёна о том поспрошать, для этого стала Меч извлекать. Член булатный нехотя изо рта достала, а от язычка к головке ниточка слюны пробежала. Подругу опытную Дарёна расспросила, и та, снова кончив, всё ей объяснила, что с членом мужским происходит, когда девица парня до блаженства доводит.

Так Меч Леденец богатырша усмирила, а подруга, обкончавшись, передышки попросила. Едва лишь Дарёна с неё встала, мышцы лона напрягла, Камень Силы извлекла. В травушке высокой две красавицы голые лежат, беседу ведут да сиськи теребят. Хорошо с подругою валяться, ласкам, неге предаваться, токмо стражница пять раз спустила, а Дарёна страсть свою не удовлетворила.

Посему в дальний путь собирается, Огневину вновь навестить обещается. Глянула, а веток дубовых, коими прикрывала лобок да задок, и в помине нет. То ли ветром вольным сдуло, то ли сила нечистая умыкнула. К стражнице Дарёна обращается, своей просьбы премного стесняется.

— Не откажи, подруга сердечная, в помощи. Уж не пристало красной девице хаживать нагой, одолжи ты мне одежки любой.

— Одёжа моя на тебя не налезет, да и не к чему она. Не выручит тебя в пути-дороге ни наряд дорогой, ни сарафан озорной. Нужен тебе доспех, чтоб и прелести прикрыть, и тело молодое защитить. И доспех тот непростой, не выкует его кузнец никакой.

— Где доспех мне тот достать или кто может создать?

— Некогда на месте поля раскидывался лес густой, однако от силы нечистой лытает каждый дух живой. Даже деревья перестали расти близ нечестивого края, стал лес отступать. Однако стражем стал дуб, что старше всего леса, об него и разбилась злая сила. Его легко узнаешь, ведь дуб тот непростой, в тридцать три сажени будет высотой.

Как найдёшь, дубу тому поклонись, да как на духу есть объяснись. Коль сочтёт тебя древо достойной из всех, разрешит часть себя взять на доспех. Ну а коль откажет, знать, судьба у тебя такая - голой по свету ходить, телом мужиков дразнить.

Совету доброму Дарёна вняла, к лесу коня под уздцы повела. Когда Сивушка со змея ногу убрал, бес коварный на земле чуть живой лежал. В траве высокой укрыться поспешил, в себя до ночи приходил.

Как стражница и научала, Дарёна дуб легко отыскала. Старцу лесному до земли поклонилась, ничего не тая перед ним объяснилась. В высоте зелёной листья зашелестели, и до слуха такие слова долетели.

— Ой ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна! Мы с тобой одной породы - защитниками нам быть от роду. А ну-ка, лесные столяра, принимайтесь вы за дело, чтоб девице прикрыть тело. По её природе статной изготовьте доспех ладный.

Кусты тут же зашумели и вдруг откуда не возьмись два бобра тут подскочили, споро древо обточили. Тут кабанчик подбежал, клыком узоры начертал. А следом мишка косолапый, доспех умело в лапы взял и об кору умело обтесал - ни сучка ни задоринки не осталось.

— Во тебе, Дарёна Дубравна, подарок мой. И доспех сей непростой. Смазкой девичьей своей сплошь его покрой, станет он тот час крепчайшей бронёй.

По душе красной девице пришёлся подарок. Щитки резные на мощные руки и ноги как влитые сели, наплечники тоже в пору пришлись. Большие чаши с узорами пышную грудь не только скрывают, но и красиво приподнимают. А короткая юбка с деревянной оборкой позволяет ногами действовать ловко. Не говоря уж о том, что любой будет сражён девичьей красой.

Ну а за смазкой дело не стало. У богатырши после ласк диковинного уда между бёдер до сих пор влаги хватит для пруда. На травушку зелёную уселась, ноги пошире раздвинула, и давай по мокрой щели своей девичьей каждой частью доспеха своего нового водить. Дубовая броня влагу тут же впитывает да цвет диковинный обретает.

В доспех Дарёна облачилась, старому древу до земли поклонилась. Юбка выше всяких приличий задралась, и притаившемуся лешему соблазниельная красота показалась. Да красота такая, что владыка лесной едва её увидал, к себе стрелою полетел, да всех знакомых берегинь поимел.

Дарёна же к мосту воротилась, перед стражницей в новом доспехе покрутилась. Подружница одобрительно головой покивала, да с горящими глазами губы облизала, но страсть свою сдержала, лишь в напутствие сказала:

— Вот теперь мне за тебя спокойно. Только помни, богатырша молодая, что не доспехи да оружие силой наделяют, а человек своим духом их прославляет.

Дарёна с подругой распростилась и в путь опасный пустилась. Ведь пора и богатырше себе мужика найти, да счастье женское на члене обрести.

А найдёт ли она доброго витязя, чтоб тот взял её как бабу, подарил бы ей усладу, про то иной сказ.

Может, слыхивали, может, нет, но живёт на Руси богатырша одна, Дарёной звать. А родила её матушка от дуба-дерева, посему по отчеству Дубравна будет. Хотя злые языки Дубощелкой прозвали, потому что девичество ейное дюже крепким оказалось. Уж сколько парней красотою пленились, уж сколь в мужья навострились, да на ложе примостились, а никто бабой сделать не смог. О том и есть мой прежний сказ. Слухайте, что дальше было.

Живёт себе Дарена поживает, никого не обижает, токмо ни покоя, ни сна не ведает. От одиночества женского мается, с каждым днём всё сильней озлобляется. Что ни вечер, парни девок в укромные уголки тащат, по всей деревне непотребство слыхать, а нашей бедолаге хоть уши затыкай. Люд кто поглупей - посмеиваются, кто помудрей - тревожатся.

И вот, те, которые помудрей, позвали матушку Дарены - Усладу - на вече деревенское, мол, так и так, нетраханая девка свирепей Горыныча... по себе знаешь. А покуда в девке ентой росту под потолок, да силушки немеряно, то совсем тревожно становится.

Думала Услада, думала и придумала. Помощи попросить у той, кто некогда ей самой пособил - у знатки-старушки, что живёт в лесной избушке. Доченьке мысль свою рассказала, так отказываться не стала. Уж так ей хочется, что хоть к кому идти. Стала девица в путь-дорогу собираться.

А между тем силы тёмные послали ещё одного беса - молодого да хитрого. Взамен того, которого в сундуке заперли. Наказали ему богатыршу русскую искусить, с пути доброго совратить.

Долго ли коротко ли шла Дарена по лесу. Наконец, видит на курьих ножках избушку, кличет знатку-старушку. А та и не думает показываться. Тогда богатырша избушку одной рукой к себе поворотила, да к себе накренила. Внутри всё загремело, покатилось, и внезапно дверь отворилась. И из двери той помимо прочей утвари почти в лоб Дарене деревянный уд выкатился. А следом и знатка недовольная показалась.

Поняла красна девица, от чего хозяйку отвлекла, и вдруг гнев и зависть её обуяли, что даже бабка лесная недоступную ей сладость получает. О порядках да приличиях забыла, решила сама войти, да избушку сильней накренила.

— Ты погоди, незваная, залезать - не молода моя избушка богатыршу на себе таскать. Рассказывай зачем пришла.

Повела речь Дарёна Дубравна о печали своей. О том, что замуж, любви да утех страсть как хочется, да о том, что сколько женихам не отдавалась, всё одно девицей осталась.

Ох и расхохоталась знатка, чуть с крыльца не скатилась.

— Ну, уморила, девонька! СтаршАя не знала, как свою девичью дырочку заткнуть, меньшАя не знает, как бы проткнуть.

Наконец, насмеялась и такое слово молвит.

— На холме за деревней растет вяз вековой. Надобно из вяза того стул сделать, На нем уд два пальца толщиной.

Знатке богатырша поклонилась, да на холм скорым шагом устремилась. Уж не терпится ей. Одним махом вяз тот своротила, для стула древесины нарубила. Принесла плотникам, стала объяснять, что сделать надобно. А бес лукавый всё подслушал, наперёд к плотникам затесался, в обличии людском показался. Просьбе Дарёны плотники поудивлялись, хотели что-то сказать, да постеснялись. Тогда слово молвил нечистый, одним из работяг притворившись:

— Ой ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна! Не пристало русским мужикам уды трогать, пусть и деревянные. Чтоб работа спорилась, ты уж нам не откажи, свои перси покажи.

Дарёна сперва засмущалась, но втайне рада оказалась. Приятно ей, что молодые парни хотят красоту ейную увидать. Оно и понятно: груди у Дарены круглые да высокие. И до того пышные, что девице под ноги себе смотреть сложно - вид закрывают. Сарафан на такие титьки ни один не налазит, пришлось распороть да шнуровкой стянуть. И уж не скрыть, как прелести девичьи плотно сжаты да вырез переполняют.

Вот красна девица за шнурок взялась, потянула, томным взглядом на парней взглянула. Едва узелок развязала, груди её знатные на волю вырвались, аж края сарафана треснули. А парни во все глаза уставились - где это видано, чтобы титьки такой величины шарами выпирали! Сосочки розовые торчат, к себе взгляд так и манЯт.

Тут уж работа закипела. Работники во всю стараются, на полуголую девицу пялятся. А Дарёна знай себе прелести выпячивает, да чувствует вдруг, что ласкать их хочется. Принялась сперва невзначай, а затем и не таясь перси свои нежить. Ладони на титьки положит и то поглаживает, то наминает, то приподнимет, то вместе сжимает. Или вовсе на ладонях, как на блюдах подняла, да и отпустила - груди её упругие заколыхались, так хлопцы чуть без пальцев не остались - засмотрелись. А девице красной уж этого мало - принялась сосочки свои теребить да тревожить. Вершинки от каждого касания всё сильней да твёрже торчат, а богатырша их пальцами то потянет, то покрутит, парням мысли баламутит.

И так распалилась красавица, что ждёт не дождется, когда на хер деревянный насадится. Три дня и три ночи стул тот тесали, наконец богатырше для утехи отдали. Плотники до того красотою залюбовались, что закончив, жен да подруг сношать помчались.

А Дарёна Дубравна, едва наедине с стулом осталась, от одежды совсем избавилась, да стала на хер деревянный примеряется. И до того ласки её возбудили, что едва присела, соки на уд полили. Оно и славно - легко войдёт. Дарена уж предвкушает, как крепкий уд в шёлку получает. Спину прогнула, зад круглый отклячила,

примостилась, уд куда надо направила, да и села. Стул под девицей трещит да ломается, деревянный уд на щепы расщепляется.

Расстроилась, Дарёна, опечалилась. Чтобы глад любовный приглушить, принялась дрова рубить. Так на всю деревню и на рубила.

А бес коварный, что на ласки девицу подбил, за её морокой наблюдает, соседскую девку за кустом сношает, сладкими криками искушает. На злобу и зависть толкает, богатырскую душу очерняет.

Поспешила красна девица к лесной избушке, спросить совета у старушки. Избушку одной рукой наклоняет, хозяйку на разговор зазывает.

— Что же, Дарёна Дубравна, богатырша славна, рассталась ли с девичеством?

— Не рассталась, бабуля. Уж не держит меня стул деревянный, расщепляется уд окаянный.

А старушка ей и отвечает.

— На Калиновом мосту сразили витязи русские Идолище Поганое. Ты кости Идолища собери, да охотникам отнеси Пусть сделают стул костяной, на нем уд три пальца толщиной. На уд на тот сядешь - бабою станешь.

Три дня и три ночи кости искала, из-под воды доставала. Три мешка неподъемных на плечи взвалила, да к охотникам поспешила. Бес же лукавый вперёд неё помчался, в охотничью братию тайком затесался.

Приходит богатырша к охотникам и слово молвит о просьбе своей. А бес, личину свою не снимая, ей и говорит:

— Ой ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна! Не пристало русским мужикам уды трогать, пусть и костяные. Чтоб работа спорилась, ты уж нам не откажи, зад да титьки покажи.

Просьбы такой Дарёна стесняется, а охотники ждут-дожидаются. Боготыршу-красавицу голой увидать хочется, но сами попросить не решались. А бес лукавый не отступает, девицу развращает:

— Слыхали мы, плотники твоей красотой любовались, неужто мы без награды остались?

Рассудила молодушка, что глупо во вред делу красоту свою утаивать, когда и так уже её показывала мужикам. Не долго думая Дарёна согласилась, первым делом в груди оголилась. Теперь уж голых персей своих не стыдилась, напротив свободой для них насладилась - наконец-то вздохнула свободно, а то тесен сарафан для столь пышных грудей. Охотники же к работе приступили, но с богатырши-красавицы взгляд не сводили.

А Дарёна уже более смелыми движениями свои сиськи ласкает, соски крутит да в ладонях наминает. А груди-то в ладонях не умещаются, сдобным тестом отовсюду выпивают. Чувствует красна девица, ласки эти страсть в ней всё сильней разжигают, уж самой приятно красотою своей парней соблазнять. А те и соблазняются - вона как у всех уже штаны топорщатся.

Дарёне же пуще прежнего искушать их охота. Повернулась красна девица к парням спиной, через плечо на них страстные взгляды бросает, за подол берется, сарафан на заду чуть не рвётся.

Ткань вверх по длиннющим ножкам ползет, охотников за уды схватиться зовёт. Да и как тут не схватиться, коли бёдра у богатырши - загляденье! Широкие, мощные, и хоть сплошь мышцы одни, а всё ж по-женски красивые.

А молодка на том не останавливается, в узкой поясничке прогибается, а сарафаном только задница её прелестная прикрыта. Бедрами качнула, и вот уже округлости из-под сарафана чуть показались, а то, что под ними пока не видать. Девица наконец подол поднимает, мужиков красотою своей поражает. Такой задницы прелестной нет ни у одной невесты! А богатырша зад свой прекрасный отклячила, бедрами крутит, попой и так и эдак виляет. Ягодички знатные, упругие и до того круглые, что хоть красавица прогнулась, они ничуть не разомкнулись. Словом, когда они оголились, парни в подсобку, и там обдрочились.

Охотники зрелищем довольны остались, от своего слова не отказались. Три дня и три ночи стул костяной собирали, наконец богатырше для утех отдали. А той уже невмоготу поскорей уединиться, мокрой щелкой насадиться. Отобрал души покой хер в три пальца толщиной.

Над стулом Дарёна присела, примостилась, да вздрогнула, когда хер костяной заветного места коснулся. Смазкой обильной хер тот смочила, щелкой потёрлась, присела да преградой упёрлась. Длинны ножки задрала, от земли оторвалась, всем весом на херу оказалась. Стул под девицей хрустит да ломается, уд костяной в муку рассыпается.

Расстроилась, Дарёна, опечалилась. Чтобы глад любовный приглушить, принялась брёвна носить. Так всю деревню частоколом и обнесла.

А бес коварный, что на ласки девицу подбил, за страданиями её наблюдает, за кустом молодку девичества лишает, первыми криками искушает. На злобу и зависть толкает, богатырскую душу очерняет.

Поспешила красна девица к лесной избушке, спросить совета у старушки. Обеими руками избушку трясет, старушку на разговор зовёт.

— Что же, Дарёна Дубравна, богатырша славна, рассталась ли с девичеством?

— Не рассталась бабуля. Уж не держит меня стул костяной, обратился тот уд мелкой мукой.

Разозлилась старушка, что знания ее с бедой не справились. Нахмурились, призадумалась, да и прошипела:

— Похвалялись мужики деревенские, что есть у них прилично белаго булата, что ценнее злата. Коль любовь людей снискала, упроси - пусть сделают стул из булата того. А на стуле хер большой, чтоб в руку толщиной. На хер тот и прыгни. Вот и весь сказ.

И дверь захлопнула. Делать нечего, пошла Дарёна Дубравна в кузницу, в которой теперь молодые ковали трудились после того, как прежний кузнец сдуру хер сломал, да ушел на покой лечиться. А бес лукавый всё подслушал, вперёд девицы помчался, в кузнечную братию тайком затесался.

Подошла к кузнецам красна девица, в пояс поклонилась, да просьбой своей поделилась. Вспомнили мужики, как богатырша людям в поле пахать да терем поднимать помогала, и решили, что хоть и дорог булат белый, но не откажут красавице. Стали мерить-примерять, да с запасами сверять. Посмотрели, подивились, да во мнении утвердились: под такую задницу булата белаго не наберётся. А нечистый тут как тут с лукавым советом, мол, булатом обычным разбавим, да на хер молодку посадим, неужто не выдержит. На том и порешили, уже почти к работе приступили, а бес не унимается, да с мыслью выдвигается:

— Ой ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна! Не пристало русским мужикам уды трогать, пусть и булатные. Чтоб работа спорилась, ты уж нам не откажи, всю себя нам покажи.

Тут красна девица засмущалась: хоть перед плотниками да охотниками раздевалась, но так то не страшно - титьки да задницы девичьи немудрено увидеть. А вот местечко, что между бёдер прекрасных, так его токмо женихи и видали. Кузнецы же замуж не зовут, а на тайну девичью пялиться тут как тут. А лукавый не отступает, коварными речами развращает:

— Слыхали, для плотников и охотников ты раздевалась, в нескромном танце извивалась, да сама такое удовольствие от взглядов получала, что смазкой меж ног до колен истекала. Неужто в просьбе скромной ты откажешь, и тела прекрасного нам не покажешь?

Вспомнила Дарёна Дубравна, что и впрямь испытывала неожиданное наслаждение от того, что парни на неё голую пялятся, что от юной красоты их елдаки силой наполняются. Что ж, коль ей самой от плотского голода не избавиться, так пусть и они от вожделения маятся.

Схватилась богатырша за края сарафана, и разорвала шнуровку одним махом. Груди свои прекрасные тут же вывалила, руки подняла, да пританцовывает. От каждого движения сиськи огромные да круглые колышутся, средь парней восторженные вздохи слышатся. А девица знай себе танцует извивается, да всё больше от одежды избавляется.

Вот подол до самой попы подняла, бёдрами широкими призывно повела. Только кузнецы приготовились красотой юной задницы полюбоваться, как девица вдруг сарафан отпустила, ляжками их только подразнила. Снова лицом к парням повернулась, глазами сверкнула и облизнулась. Груди большие меж рук зажимает, спереди подол вверх собирает. Снова бёдра сильные оголились, а как к заветному месту взгляды устремились, прикрыла молодка тайну свою девичью ладошкой, только края лобка и видать. Раз, и вновь сарафан вниз закрывает, только стояк у парней не спадает.

Вот богатырша боком повернулась, груди выпятила и прогнулась. Снова подол подбирает, колени и бёдра смело обнажает. А когда настал черёд оголить ягодички, Дарёна к парням задом оборотилась, к наковальне на прямых ногах наклонилась. Затем чуть присела, прелестным задом виляет - кузнецов сверх всякой меры возбуждает.

И вдруг пальчиками подол подцепила, да вверх по ягодичкам потащила. Дружный вздох восхищения прокатился, когда красивый девичий зад оголился. А уж какая прелесть следом открылась! Чуть ниже попы упругой да круглой девичья щёлочка показалась - губки едва видать, но заметно, что пухленькие да голенькие. А молодка совсем уже стыд теряет - ноги длинные вширь расставляет. Губки меж бёдер её разомкнулись и - батюшки! - из щёлки густые капельки вниз потянулись! Парни, что до того тайком еладаки наминали, как такое увидали, в штаны дружно накончали.

А Дарёна обернулась, довольная собой и стояками улыбнулась и скинула сарафан совсем, оставшись перед восторженными и голодными взорами совсем голая. Поняла вдруг девица, что ничуть уже не смущается, а напротив игрою своей наслаждается. На наковальню богатырша уселась, прелести девичьи выпячивает, бёдра свела и то в одну, то в другую сторону их вместе поворачивает.

И вдруг в очах её будто огонь занялся, язычок шаловливо по устам пробежался. Медленно девица повела ладошками по грудям роскошным, по животику плоскому вниз по голому лобку, с парней взгляда не сводя, бёдра широко раздвинула, длинны ноженьки в стороны раскинула. Тут, сама не ожидая, страсть на волю выпуская, стала красавица ладошками надавливать, да вниз-вверх водить. Вот уже усердно натирает, да под стоны пальчики в щель погружает.

Вдруг не сдержалась, одну ладошку на грудь положила, да блестящими от смазки пальцами ухватила. Знай себе сиськи да письку ласкает, вокруг никого и не замечает.

Кузнецы же хоть от вожделения пылают, о слове своём не забывают. Под девичьи стоны три дня и три ночи стул тот куют. А всё ж с природой не поспоришь, как девица-раскрасавица себя голая ублажает, и нет-нет, а то один, то другой в сторонку отбегает. Уже раза по три каждый спустил, а Дарёна Дубравна и так и этак щелку теребит да ласкает, но от пальцев одних всё никак не кончает.

Видит бес, что и мужики и девица довольны, и работа к завершению идёт, всё это ему покоя не даёт. Тут начал он людей баламутить.

— Что же ты, Дарёна Дубравна, богатырша славна, слово своё не держишь? Обещалась что себя без утайки покажешь, а покуда себя лишь ублажаешь.

От страсти девица пьяна, послушавшись, совсем бесстыдствует она. Назад откинулась, шире прежнего ноги раздвинула, да колени подтянула, чтобы лучше видно было. Щёлка девичья и без того раскрылась, соками по ягодицам да на наковальню истекает, а молодка ещё и пальцами её раскрывает. Местечко у Дарёны розовенькое, нежно, внешние губки пухлые, внутренние небольшие, да бугорок, что девицам наслаждение дарит, чуть выглядывает. Мужики как увидали такую красоту, обо всём позабыли, штаны спустили и давай елдаки на молодку надрачивать. А как невтерпёж стало, подходят один за другим, да на девицу кончают.

Как струи семени на неё полетели, как бёдра, живот да груди белыми брызгами стали покрываться, богатырша прекрасная и сама будто в исступление впала. По сиськам да бёдрам семя растирает, письку ласкает, да губы раздвигает. И так раскрыла щёлку, что девственность её показалась.

Тут-то бес и подсуетился:

— Эх, хороша, - говорит, - девка! Жаль только, Дубощёлка. Никому из вас её женой не сделать. Уж сколько добрых молодцев старались, да некоторые здоровьем поломались.

Слова эти вмиг всю страсть погубили. Мужики елдаки убирают стыдливо, Дарёна голая озирается сиротливо. Вдруг разозлилась богатырша, разгневалась, наковальню одною рукой опрокинула, да кузнецов всех молотом прочь выгнала. Осталась одна одинёшенька, смотрит на стул да на хер большой - что есть в руку толщиной. До того Дарёна слезами заливается, до того Дубравна голодом плотским терзается, что подошла к стулу, да и прыгнула с размаху щёлкой прямо на хер. Ножки у стула подкосились, а девичество богатырши сохранилось. Принялась Дарёна на хер толстенный неистово прыгать. Стул под девицей скрипит, подгибается, уд стальной будто воск искривляется.

Впала молодка в отчаяние. Стул погнутый ногой отшвырнула, да направилась прямиком к лесной избушке, к той самой знатке старушке. Как была голая, да соками страсти залитая, так и пошла.

А бес коварный, её мучениями наблюдает, всю дорогу вперёд забегает, да по пути Дарёны девиц чарами к непотребствам склоняет. Идёт Дарёна, слезами заливается, а по пути всё девичьи крики не унимаются. От мук таких злость над душой нависает, своей порчей её оскверняет.

Пришла богатырша к избушке, приглашения не испрошает, рывком на крыльцо залезает. Как залезла, избушка под ней накренилась, хозяйка кубырем к двери покатилась.

— Ох, что же ты творишь, Дарёна Дубравна, богатырша славна? Неужель и теперь не рассталась с девичеством?

— Не рассталась, старая. Стул булатный меня едва выдержал, да погнулся тот уд неожиданно.

Тут уж знатка не на шутку встревожилась. Пусть и не пристало древней ворожее заниматься такими мелочами заниматься, как учить деревенскую девку целку рвать, но тут ведь не просто девка, а богатырша! Коли силы тёмные её недотрахом озлобят, на свою сторону бесами с огромными да непадающими елдаками переманят, потеряет земля Русская защитника могучего. А ентого допустить никак не можно!

Посему знатка гостью в избу проводила, за голой задницей дверь затворила, и принялась рассказывать:

— Слыхала я про богатыря могучего, как он за один раз пятерых девиц через речку через огненну перенёс. Двух на плечи усадил, двух руками подхватил, а пятую на елдак свой могучий насадил. Так и нёс целую версту. Если кто и поможет твоей беде, так только он.

— Хоть богатырь, хоть чёрт, всё равно. Прям сейчас за ним пойду, хоть за тридевять земель найду.

— Ступай, девонька, ступай. Но сперва я тебе ещё кое-что поведаю. Слушай, да запоминай...

А что узнала Дарёна Дубравна в лесной избушке от знатки-старушки, про то отдельный сказ.