Знакомства с китайскими девушками для русских

Хитро получается. До «чумы» туристический бизнес был худо-бедно под контролем у русских. Наши автобусы с нашими водителями на границе встречали китайцев и везли во Владивосток, селили в наши гостиницы (или в китайские, но все же по договоренности с туроператором). Гид в группе работал и русский, и дублирующий китайский.И как бы то ни было, у приморских туроператоров с приморскими же отелями, ресторанами, магазинами продуктов, сувениров, ювелирки, косметики так или иначе связи были налажены. Деньги гостей из Поднебесной оставались в России.Что сейчас? По Владивостоку ездят китайские автобусы с китайскими водителями, руководят китайские гиды. А кормиться туристов возят в основном в «китайки» с китайскими же хозяевами, которые открываются с одной целью: выдать на-гора завтрак, обед и ужин. Таким образом, несмотря на то что бизнес идет в России, деньги крутятся в китайских руках.Фото: Валерия Федоренко / «Новая газета»Доходит до того, например, что в китайском кафе в самом-самом центре Владивостока на Светланской нам, двум русским барышням, жутко удивились, кое-как нашли официантку, которая изучает русский язык и немного понимает с онлайн-переводчиком, и даже не догадались предупредить, что принимают только наличные (пришлось бежать в банкомат через дорогу). Было вкусно, но явно рассчитано не на нас, а на галдящую толпу туристов, прибежавших минут через 15. И тут же, прямо от эскалатора, — ресепшн китайской гостиницы с иероглифами…Впрочем, исключительно туристических чифанек во Владивостоке, скорее всего, не будет (в центре города уж точно). Не таковы мы, чтобы упустить возможность полакомиться. Не таковы китайцы, чтобы упустить возможность подзаработать. Поэтому в «Авангарде» — тоже на Светланской, но чуть дальше от исторических кварталов — сидят уже и жители окрестных домов, и сотрудники ближайшего отделения полиции. А ведь раньше у них в чести была исключительно армянская шашлычка близ РУВД…Вечерами автобусы, занимая одну из двух полос прямо на повороте, выпускают ватагу пассажиров. Десятки человек вместе с чемоданами перебегают дорогу по ямам, чтобы поужинать. Багаж беспечно сваливают в пустом предбаннике и усаживаются за уже накрытые в зале столы. Жутковатый санузел и мытье рук перед едой большинство, разумеется, игнорирует.Фото: Валерия Федоренко / «Новая газета»На столах — русское пиво, водка и лимонад, китайские блюда. Как потом окажется, довольно средние. На каждый стол выносят вареного краба. Мы за огромным столом с белой клеенкой (скатертей не настираешься!) скромно и покорно ожидаем заказ навынос. О нас забыли.Предложить нам заплатить вперед меж тем не забыли.— Юани? Рубли? — спрашиваю, памятуя о том, что товарищ рассказывал, будто на заре заведения здесь с удовольствием брали и иностранную валюту.— Рубли только. Картой можно! — отвечает энергичная китаянка, смахивающая больше на бордель-маман, чем на администратора ресторана. И уточняет: — Юани у тебя есть?Показываю 100 юаней, оставшихся в кошельке еще с репортажа о работе русских «помогаек» в приграничном Китае.— Молодец! — хвалит хозяюшка и приносит терминал, выдающий чеки с китайской грамотой.ВладивостокПод текстНа днях Корпорация развития Дальнего Востока

В образцовом несении ими охранной службы. С нами в поезде несколько станций проехал начальник отдела пограничной стражи г.-м. Язвин, инспектировавший свой отдел и делавший на каждой станции и каждом разъезде тревогу, по которой как пешие, так и конные пограничные стражники собирались в одно мгновение. Как нижние чины, так и офицеры имеют бодрый, молодцеватый вид. Становится всё жарче и жарче. В воздухе душно -- собирается гроза. Приближаемся к Мукдену -- первому этапу моего пути на театре войны -- здесь я должен буду остановиться на несколько дней. VIII.В Мукдене Приехал в Мукден в ночь на сегодняшнее число и проспал в любезно отведённом мне купе I класса одного из стоящих на запасном пути вагонов. В этом же вагоне в особом помещении помещается и цензура военных корреспонденций и телеграмм. Утром в первый раз испытал чувство езды на рикше, т. е. в ручной колясочке, везомой двумя китайцами, причём один бежит в оглоблях, а другой подталкивает сзади. Странное чувство овладевает впервые севшим в такой экипаж седоком. Сначала как-то неловко -- не физически, так как колясочка, несмотря на дороги, изрытые колеями, очень покойна, а нравственно -- ехать на себе подобном существе. Рикш делается жалко -- в невыносимую жару они бегут гораздо быстрее петербургских извозничих лошадей, обливаясь потом, который катится с них градом, синие рубахи и шаровары хоть выжми, полуобритые головы с традиционными косами совершенно открыты палящим лучам солнца. Удивляешься их выносливости, тем более, что они после очень продолжительного бега не кажутся совсем утомлёнными. Другой экипаж для передвижения это -- "фудутунка", маленькая кибиточка на двух больших колёсах, в которой запряжены одна, две или три лошади "цугом". Экипаж очень неудобный и тряский, в нём надо сидеть, поджавши ноги, или вытянув их, так как сидения не полагается. Окошечки "фудутунки" затянуты белой или чёрной марлей. На рикше я проехал, получив пропускной билет, в старый китайский город, -- новый, где сосредоточено всё русское военно-гражданское управление и где живёт в настоящее время наместник Дальнего Востока, расположен около самой станции железной дороги. Старый город находится от станции в нескольких верстах и представляет из себя тип городов востока -- "город-базар". Он весь состоит из лавок, расположенных по разным специальностям торговли. Домов китайцев, где живут их семьи, не видно -- они расположены за лавками. Страшная грязь и зловоние, -- от каждого китайца за версту несёт отвратительным запахом бобового масла и черемши, употребляемых ими в пищу. Большинство китайцев с трудом, но понимают русских, конечно, если речь последних сопровождается выразительной мимикой и жестами, что испытал и я, торгуясь в китайских лавках. Запрашивают китайцы неимоверно и в лавках уступают с запрошенной цены неохотно, но зато ходячие торговцы запрашивают за вещь рубль и уступают за гривенник. Сказать, что все китайцы -- торгаши, значит повторить общее место всех путешествий, но здесь, когда вы не сделаете шагу, чтобы не быть окружёнными китайскими торговцами, предлагающими вам самые разнообразные товары, начиная с живых птиц и змей, фарфоровой посуды, трубок, хлыстов, нагаек и кончая китайскими порнографическими фотографиями, у вас невольно вырывается эта фраза. Нет, как кажется, китайца-горожанина, который бы не занимался торговлей. Наряду с китайцами-торгашами и рабочими, которые тоже не прочь поторговать, вы встречаете массу

Еще популярно, и тут я вспоминаю про салат «Харбин». Сначала меня не поняли, а потом чиновник говорит: с таким же успехом можно какой-нибудь салат назвать «Шэньян» или «Шанхай». У меня сложилось впечатление, что китайцы в России ходят в «китайки», потому что все-таки это не типичная китайская еда. Она как будто для русских. Похожа на аутентичную, но русифицированная. Прямо похожих блюд, распространенных у нас, я в Китае не встречала.Фото: Валерия Федоренко / «Новая газета»А я встречала. Но только в приграничных городах. Впрочем, Китай огромный, и кухня там очень разная. Как, кстати, и язык — люди с севера и юга порой могут даже не понять друг друга, не говоря уже о жителях, например, Гонконга.Но вернемся на Спортивку. Оплата в большинстве таких мест наличными или переводом на Сбер, карты не принимают. При заказе навынос или на доставку (только по телефону или через вацап) ты обязательно найдешь в пакете подарочки: сок, маленькие упаковки с китайскими чипсами, сосательные конфетки.Для постоянных гостей во многих заведениях есть бонусы — заводят карточку, куда записывают сумму чека, а достигнув дюжины записей, можно претендовать на подарок в зависимости от величины чека. Так, в «Добрыне и Ане» мне однажды жарким летом подарили большой вентилятор.А в «Лену и Сашу» я не хожу, я ж не безумная.Еда тазиками, недорогоСамые пролетарские заведения обозначены просто вывесками с иероглифами, без перевода. Коллега скидывает геолокацию — около популярного торгового павильона притаилась одноэтажная лачуга с тонкими стенами. Тут подают малатан, острый суп с кучей ингредиентов, в Китае это что-то вроде стритфуда. «Своих» геоточек у заведений нет. Потому что китайские работяги с рынка, студенты и так знают, куда идти, а на русских заведение особо не ориентировано. Интерьера как такового тоже нет (видавшие виды столы и стулья). Туалета тоже нет. Меню на русском тоже нет. Есть пельмени и малатан, этого достаточно. Места очень мало, иногда бывает аншлаг. Но все едят быстро, платят и сразу уходят.— Через мостик со стороны улицы Борисенко, дальше прямо. Оно со стороны дорожки, мимо ларьков, — ориентирует меня Катя, гурман и знаток чифанек. — В начале прошлого года коллега ходила по Спортивке и случайно зашла, скинула мне фото меню — помоги, говорит, перевести. А я вижу по иероглифам, что это малатан. Это очень популярный в Китае, в особенности на севере, острый суп… Вернее, он есть как суп, а есть такая лапша в соусе. В Китае ты заходишь — там стоят ванночки со всякими разными колбасками, пельмешками, соевой всякой фигней, листьями салата, шпината, рукколы, овощами, разной лапшой. В общем, много-много всего. В Китае ты просто все набираешь, что хочешь, потом тебе это взвешивают, платишь только за вес. Получается очень дешево. И тебе из этого готовят либо суп, либо лапшу (в некоторых заведениях можно и то, и другое). Вот это можно попросить острое или не острое. Если заказываешь

Своего рода откровением для русских читателей были встречающиеся в «Письмах...» Карамзина тонкие и поэтичные зарисовки природы, окрашенные, как и все в «Письмах...», настроением «чувствительного путешественника».Особую чуткость сердца, «чувствительность» (сентиментальность), Карамзин считал основным качеством, необходимым для писателя. Повышенное внимание к своим чувствам и переживаниям, своего рода любование ими дают себя знать и в его «Письмах русского путешественника». В заключительных словах «Писем...», обращаясь к своим друзьям, Карамзин как бы намечал программу своей последующей литературной деятельности: «А вы, любезные, скорее приготовьте мне опрятную хижинку, в которой я мог бы на свободе веселиться китайскими тенями моего воображения, грустить с моим сердцем и утешаться с друзьями».«Чувствительности» придавал важнейшее значение и Радищев. Но в его «Путешествии из Петербурга в Москву» она перерастала в грозное и гневное чувство социального возмущения, протеста, становилась высоким революционным пафосом. Чувствительность Карамзина, напуганного французской революцией, которую он ощущал как предвестие «всемирного мятежа», в конечном счете уводила его от русской действительности в мир сентиментального воображения.Вернувшись на родину, Карамзин приступил к изданию «Московского журнала». Помимо «Писем русского путешественника», в нем были опубликованы его повести из русской жизни - «Бедная Лиза», «Наталья - боярская дочь» и очерк «Фрол Силин». В этих произведениях с наибольшей силой выразились основные черты сентиментализма Карамзина и его школы.Как и Радищев, Карамзин выводит в своих повестях крестьян, но сам характер изобра-246 жения крестьянской жизни и отношения к ней у обоих писателей резко противоположен.Знаменитое утверждение Карамзина в «Бедной Лизе»: «И крестьянки любить умеют!», прославление в качестве героя зажиточного крестьянина Фрола Силина: «Пусть красноречивые льстецы хвалят великодушие знатных! Я буду хвалить Фрола Силина, простого поселянина...» - не выходят за пределы прекраснодушных эмоций чувствительного барина. Если Радищев показывал ужасы рабства, крепостной эксплуатации во всей их страшной обнаженности, то Карамзин всячески старается сгладить социальное зло крепостничества. У Карамзина ни в одной из «Российских повестей» нет и намека на крестьянские тяготы. Зато в них очень много вздохов и слез умиленного наблюдателя.Из остальных повестей Карамзина наиболее значительна овеянная романтической атмосферой таинственности и недосказанности повесть «Остров Борнгольм» и историческая по-«И летописи, и старинные песни отдают справедливость великому уму Марфы Борецкой, сей чудной женщины, которая умела владеть народом». Иллюстрация Б. М. Десницкого к повести Н. М. Карамзина «Марфа-Посадница, или