Встреча с ежом

Эту историю мне рассказал Николай, он подвозил меня на своем внедорожнике из Новосибирска в область, в деревню, где жили родственники моей бабули. Поведал мне одну легенду, будто жил там когда-то до войны мужик один, приехал по распределению, на развитие района, работал в колхозе, занимался хозяйством, жил скромно, но был всегда один, с девками не хороводил. Любил он в лес ходить по грибы и ягоды, уйдет, бывало с утра и вернется лишь под вечер. Запасливый был, даже соседям помогал, когда за помощью обращались. Однажды любопытные девчата решили проследить за этим мужиком.

И вот в один из дней, когда черника созрела, мужик не ведая о слежке отправился в лес, а леса в Новосибирской области шикарны, сколько там грибов, ягод, живности всякой бегает, рай одним словом, ни фабрик, ни бетонных домов... Идет значит этот мужик, насвистывает, напевает себе под нос, а следом любопытные молодухи. И вот после часа пути, решил мужик отдохнуть, поставил на землю корзинки и сел на корточки, партизанки робко наблюдали за происходящем. Мужик тем временем начал издавать щелкающие звуки языком, словно белка, что то зашевелилось в высокой траве и зафыркало, это оказался еж, а может и ежиха, зверь осторожно подошел к мужику и стал обнюхивать, мужик нежно взял ежа в руку, колючки стали впиваться в ладонь, еж свернулся в комочек, мужик стал что то нашептывать, еж развернулся и зафыркал, словно мужик был в доску своим. Время шло, череда прелюдий сменяла друг друга, девчули наблюдали с любопытством. Мужик расстегнул штаны и поднес руку с ежом в область паха, еж в руках мужика стал сопротивляться, злостно фыркать, но назад пути уже не было, что то большое и теплое вонзилось в ежовое дупло, такого события еж не ожидал и привычный фырк сменился на невыносимый визг, визга было достаточно, чтобы местное зверье сбежалось позырить на то что делается с ежом, то что происходило в следующий момент - узнала вся деревня спустя пару часов. Мужик, изрядно наколовшись от ежа, потянулся взять рукавицы, он повернулся к корзинке, что стояла чуть позади, таким образом, что причинном местом, а точнее ежом смотрел прям на деревенских наблюдательниц, от наслаждения мужик ничего вокруг себя не замечал, девушка ахнули и охнули, звери разом бзднули от увиденного, один лишь еж терпел и кряхтел. Мужик наяривал ежом с разной глубиной и амплитудой, в адрес ежа летели то ласковые слова, то брань, через пять минут мужик дернулся, вскрикнул, еж вылетел стрелой и угодил в канаву, что была в ста метрах от привала, пролетев мимо девок, обливая сливочном йогуртом все, что попадало под траекторию полета ни хрена не аэродинамичного ежа, мыжик обмяк и лег на земь и уснул, девки подошли поближе, перед ними был обнаженный мужик с обмякшем инструментом, но не это смутило видавших видов девчуль, а яйца мужицкие - они были красного и синего цветов. А мужик тот все время любил повторять - не еж, а ежище, не ебля, а еблища.

Машина ехала по дороге медленно, вокруг был туман, хотя ничто не предвещало его появлению, противотуманные фары осветили силуэт человека, на дороге стоял мужик в плаще, он ухмыльнулся, распахнул плащ, из одежды кроме распахнутого площа ничего не было, а яйца были синего и красного цветов.

- Патриот. Чуть слышно произнес Николай.

- Патриотище!!! Прокричал мужик, застегнул плащ и удрал в лес.

Сто лет назад я служил в десантном полку в Азербайджане. Был у меня дружок - Володя О. Я звал его Ёжик или Ёж. Обнимались, держались за руки - не больше. Но как-то раз в учебном классе, когда все уже вышли, я, балуясь, схватил его за член, и член его встал. Я тогда сказал ему:

- У тебя хуй стоит.

А он не смутился:

- Ага, - говорит, - я кайф поймал.

Той же ночью я протянул к нему руки и стал гладить его хуй под одеялом. Потом руку убрал, а он и говорит:

- Ещё хочу.

- Что? - переспросил я.

- Ещё хочу.

Я стал ему дрочить.

- Давай, Серёга, давай!

Довольно быстро он кончил и себя облил, и меня. Спермы было очень много. Я вытер его и себя полотенцем. Этот эгоист заявил мне, что он спать хочет. Ну ничего. В следующий раз он мне сначала подрочил и ещё в рот взял. Я малость охуел от такого. Сам тоже взял его хуй в рот под одеялом. Первый раз в жизни. Он рукой потрогал моё лицо, как бы убеждаясь, что я действительно ему сосу. На соседней койке лежал наш сослуживец Олег Б. Он спросил:

- Вы что, сексуете?

Я сказал - да. Обнял Ёжика и стал тереться своим хуем о его хуй. Как это было кайфово! А Олежек через несколько дней сказал, что он "немножко гомосексуалист". Но я не отреагировал. Теперь жалею. У Олежки был очень большой болт (я в бане рассмотрел). Я думаю, что Ёж с ним был после того, как я уехал - я на полгода был старше по призыву. Ну, в общем, мы сексовали с Ежом довольно часто.

А ещё в роте были узбеки, и один из них, Нигмат, разрешал мне трогать его большой хуй. Ему это очень нравилось. Хуй был больше 20-ти см и всё время стоял. У нас с Ежом хуи одинаковые, по 16 см. Жалею, что так и не отсосал Нигмату, побоялся. Вообще многие были готовы на секс с парнем, только боялись. Я целовался с двумя-тремя как бы в шутку. Эх, если бы вернуться туда! Я бы по-другому себя вёл.

Но невинности я лишился не с Ежом. Меня выебали азербайджанцы, пустили по кругу. Сначала было очень больно, потом безразлично. Была и кровь. Там были и солдаты, и гражданские. Ебали и в рот, и в зад. Один из них с самым большим хуем больше всех старался. Засовывал мне свой хуй в глотку так, что я давился. И два раза выебал в жопу. Меня не раздевали, только спустили штаны и поставили раком. На какое-то время я потерял сознание. Это никого не остановило. Они ебали меня даже тогда, когда я был без сознания.

В общем, разъебали мне очко на всю жизнь и сделали меня пассом. Наверное, их было человек 10. Хуи были разные: и большие, и маленькие. Все обрезанные. Кто-то ударил меня по лицу и спустил мне на голову. Сперма попала мне в глаз, отчего он сразу покраснел.

В роту я вернулся никакой. Мои сослуживцы сразу всё поняли. Но ничего не сказали. Только старшина дагестанец спросил:

Ну что, ты больше не целка?

Я потом ещё долго ходил враскорячку, а на гражданке ещё долго не ебался в жопу. А с Ежом как-то тоже отношения закончились. Видимо, он считал, что я теперь стал шлюхой, раз в моей жопе и во рту побывали столько хуев. Целовать он меня больше не захотел.

Самоотверженности и любви, да будет он нам святым заветом… Нераздельно со всею Россией объятые ужасом при страшной вести и бесконечно обрадованные чудесным спасением Ваших Императорских величеств, мы, обитательницы города Варшавы, благоговейно соорудили икону сию, Пресвятой Богородицы, непрестанной заступницы и молитвенницы за всех в радости и горе, в Державный Ее покров прибегающих, и благоволите, Всемилостивейшая Государыня, принять это верноподданническое приношение встревоженных и обрадованных женских сердец». После крушения царская семья через Москву вернулась в Гатчину. Император записал в дневнике: «Гатчина, пятница 21. В 11‘А прибыли, наконец, благополучно в милую Гатчину, и здесь встреча самая радушная. — Все пошли в церковь к молебну, а потом общий завтрак в арсенале. — Простившись со всеми, пошли к себе». 23 октября император с семьей отправился из Гатчины в Санкт-Петербург и посетил Казанский собор. На встрече в Аничковом дворце на общем завтраке Александр III, поблагодарив всех, сказал: «Бог спас меня. Доколе я Ему буду нужен, Он будет меня охранять. Если Его воле угодно будет меня взять, это свершится». В конце октября 1888 года Москва ждала в гости царя и царицу, которые вместе с детьми собирались поклониться древним русским святыням после происшествия в Борках. Войска московского гарнизона были выведены для встречи царя на московские улицы и стояли шпалерами от Курского вокзала до Кремля. Четыре роты юнкеров Третьего военного Александровского училища — четыреста юношей в возрасте от восемнадцати до двадцати лет стояли в Кремле от Золотой решетки до Красного крыльца, вдоль длинного и широкого дубового помоста, крытого красным сукном. Среди них в первой шеренге стоял молодой юнкер Александр Куприн… «Вся Москва кричит и звонит от радости, — вспоминал позже Александр Иванович Куприн, — вся огромная, многолюдная, крепкая, старая, царевна Москва!.. Но вот заиграл на правом фланге и наш знаменитый училищный оркестр, первый в Москве. В эту же минуту в растворенных сквозных воротах, высясь над толпой, показывается царь. Он в светлом офицерском пальто, на голове круглая низкая барашковая шапка. Он величественен. Он заслоняет собою все окружающее. Он весь до такой степени исполнен нечеловеческой мощи, что я чувствую, как гнется под его ногами массивный дуб помоста. Царь все ближе ко мне. Сладкий острый восторг охватывает мою душу и несет ее вихрем, несет ее ввысь. Быстрые волны озноба бегут по всему телу и приподнимают ежом волосы на голове. Я с чудесной ясностью вижу лицо Государя, его рыжеватую густую бородку, соколиные размахи его прекрасных союзных бровей. Вижу его глаза, прямо и ласково устремленные в мои. Мне кажется, что в течение минуты наши взгляды