Виктория панасюк порно

Придти?! Панасюк уже давно начал.– Очень извиняюсь, господин Панасюк, – расшаркался Магарычев. – Надеюсь, можно продолжать?– Я так не могу, господа, – раскапризничался Панасюк. – Что же это такое: ходят тут, разговаривают, перебивают, мешают…– Ну, больше не будем. Больше некому приходить. Ну, пожалуйста, милый Панасюк, ну, мы слушаем. Не огорчайте нас, дорогой Панасюк. Мы так заинтересованы… Это так удивительно, то, что вы начали.– В таком случае, – кисло согласился Панасюк – я начну сначала. Я иначе не могу. – Конечно, сначала! Обязательно!VКак я женилсяЯ, не будучи поэтом,Расскажу, что прошлым летомЖил на даче я в Терновке,Повинуясь капризу судьбы-плутовки.Как-то был там вечер темный,И ошибся дачей я…Совершил поступок нескромныйИ попал в чужую дачу друзья.Вижу комнату я незнакомую,Вдруг – издали шаги и голоса!!И полез под кровать я, как насекомое,Абсолютно провел там два часа.Входит хозяин, a в руке у него двустволка…Мы все затаили дыхание, заинтересованные развязкой этой странной истории, как вдруг мертвую паузу прорезал свистящий шопот экспансивного Вовы Туберкуленко:– Вот в этом месте ты, глупый Магарычев, и перебил чтение!.. Видишь?Панасюк нахмурил свои бледные брови и поднялся с места.– Ну, господа, если вы каждую минуту будете перебивать меня, то тогда, конечно… я понимаю, что мне нужно сделать: я больше не произнесу ни слова!– Черт тебя потянул за язык, Туберкуленко! – раздались возмущенные голоса. – Сидел бы и молчал!– Да что же я, господа… Я только заметил Магарычеву, что он перебил нас на этом самом месте«Входит хозяин, a в руке у него двустволка»…– Нет, больше я говорить не буду, – угрюмо про ворчал Панасюк. – Что же

Да не могу. Должен провожать нынче начальника. Он заграницу едет.– Чудак вы! Так вы бы и сказали просто, что провожаете начальника.– Я его не провожаю. Я только сказал, что надо было бы. А, к сожалению, не смогу его проводить.– Что же вы, наконец, будете делать?!– Вот тебе раз! Будто вы не знаете!.. Да ведь нынче Панасюк у Мыльникова будет о своей женитьбе докладывать.– Тьфу ты, Господи! Решительно вы с ума сошли с этим Панасюком. Что особенного в его женитьбе?– Это нечто Гомеровское. Нечто этакое Шекспировское.– Что же именно?– Не знаю. Сегодня вот к услышим.Тут же я окончательно решил идти слушать Панасюка.IIIУ Мыльникова собралось человек двадцать. Было душно, накурено. Панасюка, как редкого зверя, загнали в самый угол, откуда и выглядывала его острая лисья мордочка, щедро осыпанная крупными коричневыми веснушками.Нетерпение росло, a Панасюк и Мыльников оттягивали начало представления, ссылаясь на то, что еще не все собрались.Наконец, гул нетерпеливых голосов разрешился взрывом общего негодования, и Панасюк дал торжественное обещание начать рассказ о своем браке через десять минут, независимо от того, все ли в сборе, или нет.– Браво, Панасюк.– Благослови тебя Бог, дуся.– Не мучай нас долго, Панасюченочек.Тут же разнеслась среди собравшихся другая сенсация: рассказ Панасюка будет исполнен в стихах. Панасюка засыпали вопросами:– Как? Что такое? Разве ты поэт, милый Панасюк? Отчего же ты до сих пор молчал? Мы бы тебе памятник поставили! Поставили бы тебя на кусок гранита, облили бы тебя жидким чугуном – и стой себе на здоровье и родителям на радость.– Я, господа, конечно, не поэт, – начал Панасюк с сознанием

Это такое: мешают.– Ну, Панасюк! Милый! Алмазный Панасюк. Даем тебе торжественное слово, что свиньи мы будем, базарные ослы будем, если скажем хоть словечко… Мертвецы! Склепы! Гробы!– Так вот что я вам скажу, господа: если еще раздастся одно словечко или даже шепот – ну, вас! Ни звука от меня больше не добьетесь.– Читай, драгоценное дитя. Декламируйте, талантливый Панасюк. Мы умираем от нетерпения.VIИ снова начал Панасюк:– Как я женился.Он благополучно прочел первые десять строк… Когда начал одиннадцатую – нахмурил предостерегающе брови и подозрительно поглядел на Туберкуленку и Магарычева.Наконец, дошел до потрясающего места:И полез под кровать я, как насекомое,Абсолютно провел там два часа.Входить хозяин, a в руке у него дву… ствол…Туберкуленко повел бровями и погрозил украдкой Магарычеву пальцем: тот смешливо дернул уголком рта и сделал серьезное лицо.– Не буду больше читать, – сказал Панасюк, вставая с побледневшим лицом и прыгающей нижней челюстью. – Что же это такое? Издевательство это над человеком?! Инквизиция?!Все были искренно возмущены Туберкуленкой и Магарычевым.– Свиньи! Не хотите слушать – уходите!– Господа, – вертелся сконфуженный Туберкуленко. – Да ведь я же ничего и не сказал. Только когда он дошел до хозяина с двустволкой…– Ну?!– Я и вспомнил, что он уже два раза доходил до этого места. И дальше ни на шаг?!– Ну?!– Так вот я и испугался, чтобы и в третий раз кто нибудь не перебил его на «хозяине с двустволкой».VIIПочти полчаса пришлось умолять Панасюка снова начать свою захватывающую повесть о том, как он женился. Клялись все, били себя в грудь, гарантировали Панасюку полное спокойствие и тщательное наблюдение за неспокойным